Чарити усмехнулась:
— Илиас теперь настоящий герой нашего города!
— Если он вздумает баллотироваться в состав городского совета, ему будет обеспечена удача, — улыбнулся Хэнк. — Я первый проголосую за него.
— Думаю, что в этом не будет необходимости — я совсем не интересуюсь политикой, — сказал Илиас, поднимаясь. — Если наша помощь вам больше не нужна, разрешите откланяться.
— Всего доброго, — сказал Хэнк. — Если у меня появятся еще какие-нибудь вопросы, я дам вам знать.
— Уже есть подозреваемые? — спросила Чарити.
— Я не могу пока ничего сказать вам о своих подозрениях, — Хэнк посмотрел на нее поверх оправы своих очков, — поскольку боюсь ошибиться.
— Пойдем, Чарити, ты же прекрасно знаешь, что Хэнк не может поделиться с тобой своими соображениями по поводу случившегося. — Илиас крепко взял ее за руку, — Зачем мешать человеку работать?
Чарити удалось усмирить свое любопытство только до тротуара перед полицейским участком. Как только они с Илиасом направились к ее автомобилю, Чарити искоса посмотрела на него и спросила:
— Так значит, вчера вечером ты просто решил заглянуть в домик Свинтона, чтобы узнать, дома он или нет?
— В доме его не было.
— Ты не отвечаешь на мой вопрос. Илиас, я просто хочу тебе сказать, что твой рассказ выглядел весьма правдоподобно. Ты умудрился рассказать шефу Тиберну только часть правды, не сказав ничего лишнего.
— Поверь мне, Тиберну и не нужна вся моя правда. Он достаточно умен и понимает, что о некоторых вещах лучше умолчать. Я думаю, Тиберн вполне доволен тем, что произошло сегодня утром.
— Другими словами, он и не собирается тебя спрашивать о том, как удалось заставить Рика Свинтона перевести деньги вояджеров в банк?
— Я его и пальцем не тронул.
— Ах-ах!.. Ты, возможно, и не трогал Свинтона, но могу поспорить, что ты не на шутку запугал его.
— Некоторых совсем нетрудно напугать, — сказал Илиас, распахивая дверцу автомобиля перед Чарити. — Я всего лишь дал понять Рику, что деньги, украденные им со счета вояджеров, могли послужить вполне подходящим мотивом для убийства, и это несомненно.
Чарити прищурилась.
— Фи! С твоей стороны это было довольно грубо.
Илиас положил руку на крышу машины и посмотрел Чарити в глаза. По его взгляду было совершенно невозможно догадаться, о чем он думает.
— Ты чем-то недовольна?
— Недовольна? Тем, что ты нагнал страху на Свинтона и он возвратил деньги вояджерам? — улыбнулась Чарити. — Да ты, наверное, шутишь! Я считаю, что Свинтон получил по заслугам! Но у меня есть парочка вопросов к тебе.
— Что такое?
— Во-первых, неужели ты думаешь, что Свинтон действительно мог убить Гвендолин?
— Навряд ли. Скорее всего он мог бы нанять кого-нибудь спустить курок, но едва ли Свинтон смог бы сделать это сам. Он только типичный растратчик, и у него не хватит храбрости совершить убийство — слишком много риска.
— Ты говоришь очень убедительно.
— Конечно, никто не может точно предугадать поступки другого человека, но я думаю, в этом случае все говорит за то, что Свинтон не убийца. О чем ты еще хотела бы узнать?
— Почему ты сделал это? — очень мягко спросила Чарити. — Почему ты пошел к Свинтону и заставил его вернуть деньги? Ты же не знаешь никого из вояджеров, кроме Арлин, да и с ней ты едва знаком. Я просто не вижу подходящей причины, толкнувшей тебя на такой поступок.
Илиас глубоко задумался, застыв на месте. В наступившей тишине Чарити слышала биение собственного сердца: удар, затем другой. Илиас все еще оставался в неподвижном состоянии, и Чарити почувствовала, как глубоко он ушел в себя.
Скорее всего Уинтерс не мог найти подходящий ответ, и это раздосадовало его.
— Река законности течет по многим руслам, — наконец вымолвил Илиас очень спокойным голосом. — Одни из них открыты, а другие довольно трудно обнаружить.
— Так и быть, забудем, о чем я спрашивала, — Чарити наморщила свой носик. — Тем более что я это и сама знаю.
Илиас внимательно посмотрел на нее, прищурившись:
— Почему же?
Чарити встала на цыпочки и коснулась его щеки кончиками пальцев.
— Потому что ты у меня очень сладкий…
«Сладкий»!
— Конечно, сладкий. — Чарити потрепала Илнаса по щеке. Затем она быстро коснулась губами его губ, немного отступила назад, чтобы насладиться его ошеломлением, и проворно села за руль автомобиля.
Чарити повернула ключ в замке зажигания и нажала на газ. Она чувствовала, что надо поскорее убраться отсюда.
«Сладкий!»
Илиас был занят приготовлением обеда и искал глазами пасту карри, которая понадобилась ему. Он уже заканчивал готовить острейшее блюдо, как вдруг решил добавить в него еще немного ароматного и жгучего красного перца чили, чтобы придать своему произведению еще больше остроты.
Что бы ни сказала Чарити о сегодняшнем обеде, она уж никак не сможет назвать его сладким. Илиас потратил целый день, составляя меню, которое включало: горячий картофель, горох и фасоль, приправленные карри. К этому блюду Илиас приготовил салат с ароматно пахнущим перцовым соусом. На десерт был очень кислый шербет из лайма.
— Я объявляю Чарити войну, Отис. Чокнутый Отис, усевшись на крышу своей клетки, покачал головой и издал злой смешок.
Илиас взял в руки пухлый красный перец чили и сказал:
— Ты свидетель, Отис, она больше ни разу не сможет назвать меня сладким.
— Кхе-кхе-кхе, — пробормотал Отис. Илиас все еще не мог понять, почему ему так не нравится это слово. Он только знал, что начал злиться вчера в полдень, когда Чарити похлопала его по щеке, словно милую собачку, осчастливила легким и быстрым поцелуем бабочки, улыбнулась и назвала сладким.
Илиас был уверен в том, что слово «сладкий» используется женщинами при обращении к детям, щенкам и братьям.
От этого сюсюканья было неприятно, обидно и безрадостно на душе. Это слово было каким-то пресным, непрочным и очень тусклым. От одних только его звуков Илиаса охватывало уныние.
На глазах у Чарити появились слезы, как только она попробовала карри. Она заморгала, пытаясь избавиться от них, положила вилку и быстро взяла свой бокал с вином.
— Я все еще продолжаю экспериментировать с рецептом этого блюда, — невинно произнес Илиас.
— Очень вкусно, — сказала Чарити, сделав еще один глоток вина и надеясь, что алкоголь зальет пожар у нее в желудке.
— Паста карри позволяет почувствовать три различных сорта красного перца.
— Я уже это почувствовала.
— Не слишком ли остро?