— Конечно, если ты родитель, у которого имеется пара ребятишек, ты не особенно можешь искать работу или учиться, или бороться с бюрократией системы социального обеспечения. Мне кажется, что идея о создании дневных учреждений для таких детей просто великолепна. И как продвигается этот проект?
— Сейчас мы поддерживаем два центра и надеемся, что третий начнет работу уже осенью.
— Вы говорили об этом с Вики и Дэрреном? — поинтересовалась Фила.
Барбара задумчиво прищурила глаза.
— Нет, в общем-то не говорила. Я полагала, что Дэррен не будет особым сторонником этой идеи.
Решительным жестом Фила отмела это предположение.
— О, да вы не волнуйтесь по поводу Дэррена, он совсем не такой реакционный, ультраконсервативный представитель правого крыла, как остальные Каслтоны и Лайтфуты. Он гораздо более гибок и открыт для перемен. Более того, он женат на женщине, которая очень интересуется проблемами детей.
— Вот как? — Барбара перевела взгляд на середину зала, где Дэррен и Вики беседовали с какими-то людьми. — Я об этом и не подозревала. Наверное, мне стоит перекинуться парой слов с Викторией Каслтон. Норм, пойди и возьми свою чековую книжку. Похоже, мы сегодня все-таки сделаем вклад. Приятно было познакомиться, Фила. Рада была снова тебя увидеть, Ник. Давайте как-нибудь поужинаем вместе.
— Да, непременно, — сказал Ник, кивая им. Глаза его смеялись. Когда Эпплтоны уже не могли его услышать, он взглянул на Филу. — Поздравляю. Ты только что выбила деньги из самой закрытой чековой книжки в этом зале.
Фила изумилась.
— Почему же они здесь, если не сочувствуют?
— По словам Вики, на подобное мероприятие никто не осмеливается не пригласить Барбару и Норма. Они занимают важное положение в городе. Но в действительности сегодня никто не ожидал получить от них финансовую поддержку. Барбара известна тем, что поддерживает только несколько избранных проектов. Однако если она что-то поддерживает, дела идут успешно. Она может выжать деньги даже из полена. Много денег. Давай надеяться, что ты не переусердствовала по поводу того, как Дэррен относится к вопросам, касающимся детей.
— Не переусердствовала. Дэррен будет прислушиваться к сторонникам помощи детям. Я знаю, что будет. А если нет, Вики заставит его прислушиваться. — Фила была уверена в том, что говорила. Она задумчиво оглядела зал. — Знаешь, как много можно сделать с таким количеством денег, которые есть у этих людей.
— В этом и заключается вся идея. — Голос Ника был тихим и спокойным. — А почему у тебя такое смешное выражение лица? Подумываешь о том, не заняться ли тебе политикой?
— Кто, я?
— Не строй из себя невинность.
— Бог ты мой, из меня получился бы дерьмовый политик.
— Это точно. Ты слишком болтлива. У тебя лучше получились бы мероприятия по сбору средств.
— Ты так думаешь?
— Конечно. Ты принадлежишь к типу людей, которые будут с удовольствием доставать человека, пока он не пожертвует деньги. Надо иметь много духа, чтобы этого добиться на таком мероприятии.
Фила оглянулась.
— Это было бы здорово. Давай попрактикуемся.
Ник застонал.
— Стоит только дать женщине попробовать, что такое власть, и она уже сходит с ума.
Филадельфия провела остаток вечера, слушая, наблюдая и задавая вопросы. Это отвлекло ее от других мыслей. В один момент к ней подошел Рид с бокалом в руке и спросил, как у нее идут дела.
— Ну, никто пока не попытался выкинуть меня отсюда.
Рид кивнул, явно довольный.
— Хороший признак. Должно быть, держишь рот на замке.
— Мне уже до смерти надоели комментарии по поводу моей болтливости. Где Хилари?
— Беседует с деловыми знакомыми. Где Ник?
— Вон там, в углу, с каким-то мужчиной крепкого телосложения.
Рид взглянул в том направлении и кивнул.
— Это Грейвстон. Владелец нескольких ресторанов в городе.
Их заметила Элеанор и, отделившись от небольшой группы женщин, подошла к Риду.
— Вот ты где, Рид. Я тебя искала. Ты уже видел Брэндзов?
— Они там, у шведского стола, — ответил Рид. — А что?
— Я хочу убедиться, что они познакомились с Дэрреном и Вики. По-моему, все идет хорошо, не так ли?
— Все идет великолепно, — сказала Фила, несмотря на то что ее никто не спрашивал. — Дэррен держится так естественно, правда?
Элеанор посмотрела на нее.
— Да.
— Мы с Ником недавно говорили, что политика определенно является наиболее подходящей нишей для Дэррена. Было бы жаль не воспользоваться этой харизмой. Бог свидетель, нам нужен порядочный человек в губернаторском кресле.
Взгляд Элеанор стал острым.
— Вы с Ником это обсуждали?
Фила кивнула, потягивая шампанское.
— Ник наконец увидел все в правильном свете, понимаете, Элеанор?
— Что я увидел в правильном свете? — спросил Ник прямо из-за спины Филы.
Она от неожиданности подпрыгнула и затем многозначительно улыбнулась.
— Будущее Дэррена в политике. Я только что рассказывала Элеанор, что, по-твоему, он сделал правильный выбор.
Ник посмотрел на отца.
— С ней рядом мне даже нет необходимости открывать свой рот. Она начинает говорить за меня.
Рид мимолетно улыбнулся.
— Я это заметил.
Элеанор смотрела на Ника во все глаза.
— Ты серьезно так думаешь?
— Спросите у нее. Похоже, сегодня она даже за меня думает. — Ник бросил взгляд поверх головы Филадельфии. — Вот идет Говард Комптон. Мне нужно с ним поздороваться. — Он принялся было извиняться, но затем увидел полный бокал в руке Филы. — Сколько ты уже выпила шампанского?
— Это только второй бокал. Может быть, третий. Я не уверена. Не будь занудой.
— Последи за ней, — обратился Ник к Риду. — Она сегодня немного раздражительна и в таком настроении легко попадает в неприятности.
— Не знаю, что, по-твоему, я должен с ней делать. Хочешь что-нибудь поесть, Фила?
— Да, пожалуйста. — Она широко улыбнулась Риду. — Не обращайте внимание на то, что Ник говорит. Он никогда не хочет, чтобы я получила удовольствие.
Через полчаса женщина обнаружила, что стоит в полном одиночестве в коридоре, который ведет к туалетным комнатам. Решив, что стоит воспользоваться представившейся возможностью, она зашагала вдоль устланного коврами коридора и открыла нужную дверь.
Фила в изумлении оглядела роскошное заведение. Дамская комната была выполнена в мягко-бирюзовом и розовом цветах. В ней стояло несколько изящных бархатных диванчиков. Зеркальная стена была ярко освещена, а все кабинки отделаны мрамором.