– А его-то кто обучил столь странным вещам? – поинтересовался он.
– Он узнал их от группы монахов, которые жили на отдаленном от земли острове на Дальнем Востоке, – ответил Стоунер. – Впрочем, не буду докучать вам излишними деталями. Достаточно лишь сказать, что тот джентльмен дал мне возможность путешествовать по миру, съездить на этот остров и постичь те боевые искусства, которым обучали его монахи.
– И вы… научились всему?
– Да, – кивнул Стоунер. – Я провел почти пять лет, обучаясь в Золотых храмах Ванзагары. После этого я отправился путешествовать, чтобы посмотреть мир. Египет, Америка, южные моря… Я очень долго не был в Англии. Вернувшись, я обнаружил, как многое тут переменилось.
– Кроме женских платьев, вы хотите сказать?
– Да, – снова кивнул Стоунер, погрузившийся в меланхоличные воспоминания.
Глаза его затуманились, казалось, мыслями он улетел куда-то далеко-далеко.
– Я узнал, что в мире никто больше не интересуется древней философией ванза.
– А что было с тем джентльменом, который помог вам отправиться на остров к монахам? – не унимался Эмброуз.
– Ничуть не сомневаюсь в том, что он сам и, возможно, некоторые другие последователи ванза, которые изучали эту философию в молодые годы, сохранили тайны общества и передали их своим сыновьям, – ответил Стоунер. – Но их наследники считали себя людьми современными. Не было у них терпения для того, чтобы постигать древнее искусство и философию, тратить на них время.
– А что же сейчас? – возбужденно воскликнул Эмброуз. – В наши дни можно отправиться в Ванзагару, в Золотые храмы?
Стоунер отрицательно покачал головой.
– Двадцать лет назад остров был уничтожен землетрясением, – проговорил он. – Монастырь, в котором я постигал древнюю философию и боевые искусства, исчез навсегда.
Как ни странно, Эмброуз испытал непонятное чувство горького разочарования.
– Как жаль, – неожиданно для самого себя произнес он.
С чего это его вдруг стала заботить утраченная философия и какие-то там монахи? В конце концов, он тоже современный человек.
– Вернувшись пять лет назад в Англию, я понял, что мне здесь нет места, – продолжал Стоунер.
– Почему?
– Возможно, потому, что я отсутствовал слишком долго. Впрочем, не исключено, что и по другой причине: я оставался позади, когда весь мир двигался вперед, – предположил Стоунер. – Как бы там ни было, я мог заниматься лишь своими книгами и исследованиями.
Наступило молчание. Эмброуз испытывал неловкость из-за того, что его охватила неожиданная симпатия к хозяину дома.
«Держи себя в руках, – говорил он себе. – Стоунер только что сбил тебя с ноги привязал к стулу. И как только он перестанет развлекать тебя всяческими побасенками, он немедленно передаст тебя в руки констеблей. Поэтому нечего расслабляться и сочувствовать ему».
– А изучить искусство ванза трудно? – услышал Эмброуз собственный голос.
Стоунер недолго раздумывал над ответом.
– Видите ли, для того чтобы постичь боевые искусства, требуется немного природного таланта. Однако я уверен, что любой человек, который может взобраться по стене дома с такой же легкостью, с какой это делаете вы, может их освоить.
– Хм! – хмыкнул Эмброуз, отпив глоток чаю и раздумывая над тем, насколько полезно искусство ванза может быть в его профессии.
– Хотелось бы заметить, – вновь заговорил Стоунер, – боевые искусства —это всего лишь один аспект ванза. Причем далеко не самый важный.
– Попрошу вас не обижаться, сэр, но что-то мне в это не верится, – покачал головой Эмброуз. – Особенно после того, как вы обошлись со мной несколько минут назад.
– В основе философии ванза лежит умение держать себя в руках, властвовать над своими эмоциями, – улыбнулся Стоунер – Мастер ванза – это в первую и в последнюю очередь мастер собственных страстей. Вдобавок к этому он умеет заглянуть под поверхность любого явления и рассмотреть аспекты любой ситуации, а потом приниматься за дело.
Эмброуз задумался над его словами. И решил, что ему бы понравилось быть мастером хоть чего-нибудь, пусть даже и собственных страстей. К тому же, похоже, способность заглядывать под поверхность могла бы весьма пригодиться ему.
В кухне вновь наступила тишина.
Эмброуз поерзал на стуле, проверяя крепость веревок, которыми были связаны его лодыжки и запястье. Ни одна не поддалась.
– И как вы поступите теперь? – спросил он. – Отдадите меня полиции?
– Нет, не думаю, что сделаю это, – сказал Стоунер, покачав головой.
Его слова внушали некоторую надежду.
– Если вы отпустите меня, сэр, то, клянусь, вы никогда больше меня не увидите.
Стоунер ничего не ответил на эти слова, лишь задумчиво посмотрел на молодого человека.
– Насколько мне известно, я последний мастер ванза в Англии, – наконец проговорил он. – А возможно, не только в Англии, но и во всем мире.
– Должно быть, это очень странное чувство, – предположил Эмброуз.
– Верно, – согласился хозяин дома. – И сегодня, наблюдая за тем, как вы карабкаетесь по стене моего дома, я подумал, что мне, должно быть, стоит завести ученика.
Эмброуз замер на месте.
– Меня? – оторопело спросил он.
– Уверен, что вы стали бы отличником.
Эмброуз почувствовал, как по его жилам побежали электрические искорки. Ощущение было почти таким же, какое он испытал, убегая из отцовского дома. Тогда он смог взять с собой лишь самые необходимые вещи, понимая при этом, что его жизнь коренным образом переменится.
– Вы должны кое-что знать, сэр, – заговорил он, тщательно подбирая слова. – У меня есть друг… Точнее, вы, должно быть, назвали бы его моим деловым партнером.
– Вы говорите о том молодом человеке, который следит за домом с противоположной стороны улицы? – улыбнулся Стоунер.
Эмброуз был потрясен.
– Так вы и его приметили?
– Разумеется. Похоже, вы оба очень умны, но лишены мудрости, которая обретается лишь с годами под руководством опытного человека.
– Дело в том, что я не могу оставить партнера и стать вашим учеником, – пожав плечами, заметил Эмброуз. – Мы с ним друзья.
Стоунер согласно кивнул.
– Не вижу причины тормозить дело, – сказал он. – Я вполне могу иметь и двоих учеников. Все равно у меня нет более важного и интересного занятия, которое помогло бы мне убить время.
На следующее утро Эмброуз, проходя мимо комнаты Конкордии, остановился и прислушался. Ни звука, ни шороха. Должно быть, она все еще спит.