Он рассмеялся низким хрипловатым смехом:
— Мне так не кажется.
— Да, вы очень красивый. — Она управилась с последней пуговицей на его рубашке и положила ладони на его обнаженную грудь. Пальцы запутались в жесткой поросли, которую она здесь обнаружила. Кожа была теплой на ощупь, а очертания его стройного мускулистого тела все сильнее волновали Вирджинию. — Вы просто восхитительны…
— Нет, это вы восхитительнейшее существо.
Вирджиния улыбнулась:
— Мы так и будем спорить, кто из нас больше достоин восхищения?
Оуэн снова рассмеялся. И в этот миг он словно стал моложе. И даже казался веселым и беззаботным — как человек, на время сбросивший с плеч непомерную тяжесть всевозможных обязанностей.
— Конечно же, сейчас не время спорить. — Опустившись перед ней на колени, Оуэн расстегнул пряжки ее прогулочных туфель.
Вирджиния опиралась о его плечо, когда он снимал с нее туфли. Затем его руки скользнули ей под сорочку, и пояс, на котором держались чулки, свалился к ее лодыжкам.
— Ах, Оуэн… — шепнула она.
Он вскочил на ноги и снова поцеловал ее, заставив замолчать. Затем коснулся ее соска, лаская его сквозь тонкую ткань сорочки.
Она была так возбуждена, что даже легчайшее прикосновение заставляло ее трепетать. Вирджиния судорожно вздохнула, не в силах понять, что же именно испытывает — боль или наслаждение? Казалось, и то и другое одновременно.
— Я сделал вам больно? — спросил он с беспокойством.
— Нет-нет. — Она чуть отпрянула от него, чтобы туг же приникнуть поцелуем к его подбородку. — Никогда не испытывала ничего подобного. Ничего, что сравнилось бы с этим…
— И я тоже.
Это заявление, сделанное самым серьезным тоном забавило Вирджинию.
— Нет нужды делать вид, Оуэн, что вы неискушенны в любовных делах. Вы же человек света.
— На сей раз все по-другому. — Это было сказано категоричным, не допускающим возражений тоном. — Вы — особенная. Вы — та самая.
И тут знакомый голосок интуиции шепнул ей: «Этот человек очень опасен».
— Та самая? — повторила она, недоумевая. — Не понимаю, что вы хотите этим сказать.
— Ничего. Выбросьте из головы. — Он подхватил ее на руки. — Сейчас не время объясняться.
Комната завертелась перед глазами Вирджинии, а Оуэн, повернувшись, уложил ее в просторное, обитое кожей кресло. Еще до того, как он пристроился с ней рядом, Вирджиния успела еще раз взглянуть на их отражения в зеркале. И увидела яркие вспышки энергии — казалось, жаркий солнечный свет разливался в зеркальной глубине.
А потом оказалось, что она уже находится на коленях у Оуэна, и ее ноги в чулках свешиваются с подлокотника кресла. В отблесках огня в камине его лицо казалось застывшим, но она видела страсть в его пылавших глазах. Тут он вновь поцеловал ее, и его поцелуй был долгим и опьяняющим.
А затем, по-прежнему целуя ее, он принялся легонько поглаживать ее, так осторожно, будто она была редчайшим и чудеснейшим произведением искусства. И Вирджинию поглотила буря чувственных ощущений, грозившая уничтожить ее без остатка. Она чувствовала, как ладонь Оуэна гладит ее ногу, но была так увлечена поцелуем, что почти не обращала на это внимания, пока его рука не скользнула под подол ее сорочки. И в тот же миг его пальцы легли ей на бедро.
— Как замечательно… — проговорил он низким рокочущим голосом.
Прекрасно зная, что он собирался делать, Вирджиния разрывалась между стыдом и восторженным удивлением. А он вдруг провел ладонью по ее ягодицам и, поцеловав в шею, прохрипел:
— Хочу, чтобы вы таяли для меня…
«Вот она, эта ночь», — подумала Вирджиния. Да, очень скоро она узнает тайну, которую так страстно хотела познать с долгожданным мужчиной. Наконец-то ей открывались тайны физической страсти. И она ни за что не повернет назад.
Его пальцы скользнули к ее лону, и ей показалось, что она действительно тает. Вирджиния крепко сжала кулаки; ей казалось, она вот-вот задохнется. И тут ею вдруг овладело странное беспокойство… Она знала, что должна что-то делать, но что именно?
— Оуэн, я… — Вирджиния беспокойно шевельнулась в его объятиях. — Ах, Оуэн…
— Я здесь, милая, — ответил он. И это прозвучало словно клятва.
Тут он приподнял ее и усадил себе на колени. Теперь ее раздвинутые ноги крепко обнимали его бедра. Вирджиния не понимала, зачем это, пока не взглянула вниз и не обнаружила, что он успел расстегнуть бриджи. Она была изумлена и даже шокирована размерами восставшей мужской плоти.
Ей доводилось видеть скульптуры обнаженных мужчин. Бывало, они с Шарлоттой подолгу разглядывали непристойные картинки в книгах, которые Шарлотта держала в шкафу под замком. Там были изображены парочки во время соития… Но к подобному она была решительно не готова.
Словно зачарованная, она протянула руку и легонько коснулась его возбужденной плоти.
Оуэн, застонав, прикрыл глаза.
— Ах, осторожней, милая…
— Я сделала вам больно? — спросила она, замирая от страха.
— Нет. — Он усмехнулся. — Но ваши прикосновения очень чувствительны для меня. Вы имеете надо мной огромную власть, Вирджиния Дин.
— В это трудно поверить.
Он уже не улыбался. Но его аура вспыхнула новым жаром, как и глаза.
— Но это правда, — сказал он. — Я знал об этом с самого начала. Вы нужны мне, Вирджиния.
— Почему? — спросила она, вконец сбитая с толку.
— Потом, — прошептал он.
— Потом? Ох, вы все время это твердите.
— Такие вещи сложно объяснить, а я сейчас не способен связно выражаться, — проворчал он.
— Но, Оуэн…
— Прошу, не сейчас, если у вас есть хоть капля сострадания.
— Хорошо, — согласилась Вирджиния. — Значит — потом.
— Да, потом, — повторил он.
С тихим стоном он коснулся поцелуем ее груди сквозь тонкую сорочку. Полупрозрачная ткань не стала серьезным препятствием для его горячих жадных губ. А его руки ласкали ее бедра. Вновь коснувшись ее разгоряченного лона, он понял, что она сгорает от нестерпимого желания.
— Да!.. — выдохнула Вирджиния. Она сжимала его плечи, закрыв глаза, потому что так легче было выдержать безумный напор восхитительнейшего из желаний.
Продолжая ласки, он обнаруживал одно за другим местечки, где рождались поразительные ощущения, о существовании которых Вирджиния даже не догадывалась. Она тихонько стонала и вздрагивала, потому что эта сладостная пытка сделалась нестерпимой…
А потом в ней как будто вспыхнула молния. И вдруг оказалось, что ее несет могучий сияющий поток, такой стремительный, что нельзя было перевести дух. Вирджиния отчаянно цеплялась за плечи Оуэна, который был для нее сейчас как скала в бушующем море.