При мысли об этом Августа чуть не расплакалась, однако твердо сказала себе, что заслужила подобное наказание. Она вела себя как дура, и теперь придется расплачиваться за собственную глупость.
— Августа, вы уверены, что ничего не случилось? — снова спросил Гарри.
— Абсолютно ничего, милорд. — Паштет из омара почему-то сразу приобрел вкус опилок. Гарри чуть приподнял бровь:
— Вы можете совершенно свободно, не стесняясь, рассказать мне обо всем, что вас беспокоит. Вы так и поступите, не правда ли, дорогая?
— Это будет зависеть, милорд…
— От чего же? — В голосе Гарри, обычно таком спокойном, даже чуть монотонном, вдруг зазвенела сталь. Августа беспокойно заерзала в кресле:
— От того, сочту ли я вас способным проявить в ответ на мои слова должную доброту, понимание и желание помочь.
— Понятно. Ну а если у вас возникнут сомнения на сей счет?
— В таком случае, сэр, я, разумеется, воздержусь и не скажу вам ни словечка!
Гарри чуть прищурился:
— Должен ли я еще раз напомнить вам, что мы помолвлены, Августа?
— Нет, об этом-то мне напоминать не нужно, милорд. Уверяю вас, в последние дни я ни о чем другом и не думаю!
Существовало лишь одно место, куда Августа могла пойти за советом, чтобы наилучшим способом заложить драгоценное ожерелье. Так что на следующий день после злополучной игры с Лавджоем Августа направилась прямиком в «Помпею».
Дверь открыл ворчливый Скраггз, пронзительно глянувший на Августу из-под кустистых бровей:
— Ах это вы, мисс Баллинджер! Я полагаю, вам известно, чем до чрезвычайности заняты все члены клуба? Все дамы заключают пари по поводу вашей помолвки.
— Рада слышать, что хоть кто-то извлекает из этого пользу, — пробормотала Августа, скользнув мимо него. Но в прихожей на минутку задержалась, вспомнив о лекарстве, которое дала Скраггзу несколько дней назад. — Да, чуть не забыла. Помогло ли вам мое лекарство от ревматизма, Скраггз?
— Оно оказалось просто чудесным, особенно если принимать его, запивая лучшим бренди леди Арбутнотт. К сожалению, мне пока не удалось соблазнить ни одну из горничных, чтобы проверить, сколь сильны и его побочные эффекты.
Несмотря на дурное настроение, Августа улыбнулась:
— Мне приятно это слышать.
— Прошу, мисс Баллинджер. Мадам, как всегда, вам обрадуется. — Скраггз отворил перед нею двери в гостиную.
Находившиеся там дамы были заняты преимущественно чтением газет; некоторые что-то писали за письменными столами. Сплетни относительно скандальных любовных историй, связанных с Байроном и Шелли, лишь подогрели желание здешних доморощенных писательниц во что бы то ни стало опубликовать свои произведения.
Странно, как порой добродетель или, точнее, полное отсутствие оной способны повлиять на человека, думала Августа. Безусловно, скандальные любовные связи Байрона и Шелли почему-то возымели необычайное воздействие на добродетельных дам, членов клуба «Помпея», которые вдохновенно взялись за перо.
Августа стремительно пересекла комнату и приблизилась к камину. От него веяло приятным теплом, хотя погода в этот день выдалась прекрасная. Салли, похоже, в последние дни все время мерзла. Она, как всегда, сидела в своем кресле у самого огня, и, к счастью для Августы, в данный момент возле нее никого не было. На коленях у Салли лежала открытая книга.
— Добрый день, Августа. Ну, как дела?
— Просто отвратительно! Салли, я по собственной глупости попала в ужасную историю. Мне очень нужен твой совет. — Августа села поближе к подруге и склонилась к ее уху. — Пожалуйста, объясни мне, как заложить, к примеру, ожерелье, — прошептала она.
— Ах, дорогая, это, похоже, действительно очень серьезно! — Салли захлопнула книжку и вопросительно посмотрела на Августу. — Может, ты мне все расскажешь с самого начала?
— Ах, я вела себя как последняя дура!
— Да? Что ж, рано или поздно это случается со всеми, Ну-ну, успокойся. И рассказывай скорее. Должна признаться, сегодня мне почему-то особенно тоскливо и неспокойно.
Августа глубоко вздохнула и честно рассказала о случившемся, не скрывая подробностей. Салли внимательно слушала, потом понимающе кивнула:
— Ну, разумеется, ты должна выплатить долг, дорогая! Это вопрос чести.
— Да, абсолютно с тобой согласна. У меня нет выбора.
— И ожерелье матери — твоя единственная драгоценность?
— Боюсь, что да. Все остальные украшения подарил мне дядя Томас, и, по-моему, совершенно недопустимо продавать их или закладывать.
— А тебе не кажется, что можно просто пойти к дяде и попросить его о помощи?
— Нет. Дядя Томас будет очень огорчен этой историей, и вполне справедливо, надо признать. Он совсем разочаруется во мне, ведь тысяча фунтов — это так много! Он и без того уже проявил чрезмерную щедрость!
— Однако вскоре он должен получить от Грейстоуна значительную сумму на устройство вашей свадьбы, — сухо заметила Салли.
— Правда? — удивленно захлопала глазами Августа.
— По всей вероятности.
— Этого я не знала! — вырвалось у Августы. — Ну почему, спрашивается, мужчины никогда не обсуждают подобные вещи даже с теми женщинами, кого это касается самым непосредственным образом! Нет, они обращаются с нами как с глупышками! Должно быть, подобное отношение помогает им считать себя существами более высокого порядка.
— Возможно, ты отчасти права, — улыбнулась Салли, — впрочем, все не так просто. По-моему, — во всяком случае, когда дело касается твоего жениха или дяди, — мужчины ведут себя так только потому, что хотят уберечь нас от излишнего беспокойства.
— Чепуха! Впрочем, так или иначе, ни о каких свадебных выплатах и речи идти не может, по крайней мере в ближайшие четыре месяца. Не буду же я ждать так долго. Я просто чувствую, что Лавджой скоро начнет на меня охоту из-за этого долга.
— Ах вот как! А ты уверена, что нельзя рассказать обо всем Грейстоуну?
Августа ошеломленно уставилась на подругу раскрыв рот. Ей понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя.
— Как? Рассказать Грейстоуну, что я проиграла тысячу фунтов в карты Лавджою? Ты с ума сошла! Да ты представляешь себе, как он это воспримет? Господи, каким благородным гневом он воспылает, если я ему признаюсь!
— Что ж, У тебя, наверное, есть основания так считать. Хотя, конечно, вряд ли он будет в восторге.
— Ну, допустим, отсутствие у него восторга по этому поводу я еще смогла бы пережить, — медленно проговорила Августа. — Но что он предпримет, узнав о моем долге? Возможно, мой поступок убедит его в необходимости расторжения нашей помолвки… Мне ни за что на свете не вынести такого унижения. Как мне объяснить ему, что я попала впросак, пытаясь всего лишь его подразнить, и оказалась полной дурой?!