— Но что им через месяц понадобилось под Москвой? — усомнилась я.
— Возможно, последняя запись действительно не имеет к нашим инокам никакого отношения. Или что для проведения некоего ритуала им требовалось благословение кого-то из высших иерархов церкви, потому они и отправились в Москву.
— У нас нет сведений, что они были в Москве.
— Нет. Это лишь предположение. Здесь важно другое: если иноки вернулись в свои монастыри вместе с кинжалами, то статья Ильина указание, где кинжалы следует искать.
— Поэтому за ней и охотились? — озарило меня.
Прохоров кивнул.
— Но у Ильина, как вы смогли убедиться, своя версия: кинжалы, или ключи, стоит искать в Адовой пещере. Но я считаю, идея критики не выдерживает. Обратите внимание: имя монаха из Александровского монастыря Иаков, и то же имя было на кинжале в Карповском музее. Если этот кинжал оказался в монастыре, откуда начал свое путешествие монах, то и все остальные, скорее всего, тоже. Ваш отец проводил раскопки в Никольском монастыре и Троицком. В Спасо-Преображенском тогда была тюрьма, и там он копать не мог, так же как и в Александровском, раз он находится в черте города. Зато он встретился со старцем Николаем и был убежден, что тот знает тайну, но надежно ее хранит. И это лишь убедило его, что он на правильном пути. В Никольском монастыре ему не повезло отыскать кинжал, зато он наткнулся на нечто другое…
— Книгу, которая хранилась у Лапиной.
— Да. Ваш отец ее видел, и это укрепило его во мнении, что искать надо в Троицком монастыре, потому что подтверждались слова вашего прапрадеда: такое письмо действительно существовало и находилось именно в книге.
— Если монахи укрыли кинжалы в своих обителях, — заволновалась я, — то выходит, что в Троицком монастыре их должно быть шесть: два те, что вернулись в обитель вместе с монахами, а еще четыре, которые Андрей отвез туда после убийства в Спасо-Преображенском монастыре. Но почему четыре? Ведь монахов оттуда отправилось трое?
— Но один из них предположительно умер недалеко от Москвы. Тогда его кинжал мог сохранить кто-то из братии. Из Свято-Никольской обители отправился один монах по имени Иоанн, и кинжал с этим именем ваш прапрадед обнаружил в вещах отца Андрея.
— Но мы ведь решили, что запись в Рождественском монастыре к нашей истории не имеет отношения, — нахмурилась я.
— Как знать… — пожал плечами Прохоров. — Мы можем лишь догадываться, что тогда происходило.
— Ну, хорошо, — неохотно согласилась я. — Что дальше?
— Дальше просто, — усмехнулся Марк Сергеевич. — Ваш отец рассуждал так же, хотя я уверен, сведений у него было гораздо больше, чем у нас. В Александровской обители мог быть один кинжал, и он, скорее всего, хранился у старца, или его надежно спрятали. В Никольской тоже или один, или ни одного. То есть шансы незначительные. А вот в Троицком монастыре они возрастают в несколько раз.
— Но отец ведь проводил раскопки в Никольской обители, — возразила я. — И почему кинжалы оказались в Троицком монастыре, а книга и «Наказ» в Никольском? А первоначально, если верить прапрадеду, они были в Спасо-Преображенском.
— Письмо в вещах Андрея ваш прапрадед не нашел?
— Не нашел, хотя мог просто не успеть, получив удар чем-то тяжелым по голове.
— Слышали пословицу: «Не храни все яйца в одной корзине»? Опасаясь следствия, кинжалы Андрей отправил в один монастырь, а «Наказ» в другой. Есть еще объяснение. «Наказ» оставался в монастыре до революции, а потом его вместе с наиболее ценными книгами укрыли в Никольском монастыре, ведь Спасо-Преображенский монастырь пострадал самым первым, там еще в Гражданскую устроили тюрьму.
— Но если отец нашел кинжалы, то эта статья ничего не стоит. Тем более что Ильин как будто уверен: искать кинжалы надо в пещерах. Значит, отец ничего не рассказал ему о встрече со старцем?
— Старец о кинжале молчал, и ваш отец отнюдь не был убежден, что он хранит его у себя. Встреча со старцем лишь подтвердила его догадку, что кинжалы до сих пор где-то спрятаны. А если некто искал не кинжалы, а тот самый «Наказ»? Посмотрите, что сказано в статье: «Наказ», который мог бы пролить свет на эту историю, возможно, до сих пор находится у кого-то из жителей села Пригово, но старожилы хранят секрет.
— То есть отец нигде не упомянул, что видел письмо?
— Или Ильин не захотел, чтобы об этом узнали.
— Невероятно. Как ученый, он просто обязан был приехать к Лапиной, но у нее побывал лишь мой отец.
— Значит, ваш отец решил, что письмо должно храниться там, где оно, по странной прихоти судьбы, и оказалось. Хотя он предлагал Лапиной отдать его в музей.
— Предлагал. Но сам в музей о своей находке не сообщил.
— А вы не догадываетесь почему? — засмеялся Прохоров.
— Нет. А вы?
— Это было ему элементарно невыгодно. Он хотел сам найти кинжалы. Неожиданная находка письма, безусловно, вызвала бы интерес, и ни на какие несанкционированные раскопки в таком случае рассчитывать уже не приходилось. Он бы получил конкурента в лице государства.
— В письме нет никакой разгадки, — покачала я головой. — Он видел то же письмо, что и мой прапрадед, а «Наказ» был в ящике за иконой, и Лапина его отцу не показала. Статья Ильина все еще больше запутывает. Почему за ней охотились?
— Кто-то идет по следам вашего отца и надеется отыскать кинжалы.
— А кто-то им мешает?
— Может быть, — вновь пожал Прохоров плечами.
— Ильин — ученый-историк, а увлекался антинаучной ерундой, — проворчала я. — Все эти россказни о воротах в ад просто смехотворны.
— Но кинжалы существуют, — засмеялся Марк Сергеевич. — Один-то уж точно — тот, что пропал из музея.
— Значит, должна быть другая история, — упрямилась я, — которая все объяснит без дурацкой мистики.
— Не забывайте, в шестнадцатом веке люди верили в то, что сейчас вы называете ерундой.
— Если отец все-таки разгадал тайну, я тоже должна ее узнать. Вот что: поехали к Разину.
— Это неразумно, — загрустил Марк Сергеевич.
— Тогда я поеду одна.
— Что ж, — развел мой собеседник руками. — Вынужден подчиниться.