Тюрьма породила в нем низменные потребности.
Нет, неправда! Когда вышел на свободу, он не страдал от этой постоянной пытки желанием.
Его зажгла в нем Эмма.
Да, Эмма.
Майкл осторожно повесил сорочку обратно. Удостоверился, что в кувшине есть вода, положил рядом с миской кусочек мыла и пошел к выходу.
Солнце поднималось над горизонтом.
Где она? Свалилась с лошади и без сознания лежит на земле? Угодила в ловушку к Жан-Пьеру и его людям? Ранена, умирает?
Наконец Дьюрант услышал слабый стук копыт. Он так напряженно вглядывался, что стало больно глазам.
Это была она! Маска болталась на руке, грим на подбородке размазался. Эмма беспечно неслась вперед, похлопывая Старого Нельсона по холке и напевая.
Майкл вышел к краю леса, упер руки в бедра и нахмурился.
— Где вы были, Эмма? — Он с удовлетворением наблюдал, как она ловко спрыгнула на землю, однако голос его звучал строго.
Но его маленькую помощницу не напугало его недовольство. Она тоже сурово нахмурилась.
— Почему вы встали с кровати?
— Я хорошо себя чувствую. — И это была правда. Встреча с Жан-Пьером отсрочила выздоровление, но Майкл с аппетитом ел, двигался безболезненно, рана зажила без осложнений. — Почему вы приехали верхом в этом нелепом костюме?
— Вы хотите сказать, что я выгляжу по-дурацки?
— Именно!
— Тогда запомните это на будущее, когда сами так оденетесь. — Эмма повела Старого Нельсона в конюшню.
Лошадь направилась прямо в свой денник.
Майкл двинулся следом.
Эмма взяла тряпку.
Майкл остановил ее.
— Я сам вычищу Старого Нельсона. Идите, умойтесь и переоденьтесь.
— Прекрасно! — огрызнулась она и отправилась приводить себя в порядок.
Ему придется проявить терпение. Эмма устала после поездки. И, должно быть, всю ночь напролет тряслась от страха, одна, в темноте, на незнакомой дороге, зная, что ее могут застрелить. Сегодня он впервые имеет шанс поговорить с ней спокойно с тех пор, как она обнаружила, кто такой Мститель на самом деле. Тогда Эмма была разгневана, а он, успев написать список шпионов, потерял сознание.
Он действительно должен ей все объяснить. Эмма весьма благоразумна. Как только он объяснит, почему стал Мстителем и скрывал это от нее, она поймет.
— Я знаю, это была тяжелая ночь, — сказал он, работая скребницей.
— Ничего особенного не случилось, — ответила Эмма. — Не только вы умеете ездить на лошади, и вы не единственный, кто видит необходимость покончить с тиранией принца.
Что-то стукнуло в стену.
— Я не говорю, будто произошло непредвиденное, и не обвиняю вас в отсутствии обостренного чувства справедливости. Я хотел сказать, вы… — Он замолк.
Если она уже сняла часть одежды, то что сейчас на ней?..
— Что я?
Майкл оторвался от мыслей о ее полуобнаженном теле, взял щетку и занялся гривой Старого Нельсона.
— Думаю, пора рассказать вам, почему я стал Мстителем.
Эмма не отвечала.
Он услышал плеск воды.
Она моет лицо, тело? Значит, она разделась до пояса? Или совсем? Вода струйками стекает с ее шеи на грудь и, задержавшись на сосках, капает на землю?
Старый Нельсон скосил на него глаз, и Майкл сообразил, что его рука застыла в воздухе.
— Я слушаю! — сердито сказала Эмма.
Майкл размотал шарф, снял плащ и накинул на перегородку.
— Просто мне стало жарко, — объяснил он, вернувшись к работе. — Я сделал это ради отмщения.
— Хотели отплатить Рики за то, что он сделал с вами?
— Зато, что он сделал всем, кого де Гиньяры бросили в застенок.
Майкл никому не рассказывал подробности своего заключения. Он не нуждался в жалости. Но сейчас Эмма не могла видеть его, и он сомневался, что она почувствует что-то, кроме раздражения.
С ее раздражением он мог смириться.
— Два года — это долгое время, особенно когда один в темноте. Заняться нечем, можно только думать и покрываться испариной от страха.
— Звучит ужасно. — Зашелестела солома. Эмма, очевидно, переодевалась.
— Да. Знаете, каково подружиться с человеком, которого вы не видите? Это только голос в темноте, но он близок вам, потому что ест ту же самую пищу, что и вы, переносит ту же боль, плачет теми же слезами. — Ритмичные движения щетки успокаивали Старого Нельсона, и Майкла — тоже, воспоминания казались не такими мучительными, слова приходили легче. — Потом он больше не кричит, больше не говорит. Вы знаете, что он все еще жив, поскольку слышите его дыхание, слышите, как стражники насмехаются над ним, как тащат его на пытку… но его дух сломлен. И однажды тело вытаскивают из камеры, суют в мешок и уносят. Вы никогда не видели его, но это тяжкая потеря.
— Ох, Майкл!
Жалость. В ее голосе звучала только жалость.
Он не хотел этого, но теперь, когда заговорил, не мог остановиться.
— Это происходит снова и снова, однажды в камеру бросают следующего узника, и он кричит в страхе, желая только услышать другой человеческий голос… и вы не отвечаете. Поскольку у вас больше нет сердца. Его по кусочкам вырывали из вашей груди и уносили в мешках с мертвецами.
Дьюрант услышал приглушенное рыдание — наверное, Эмма надевала через голову нижние юбки. Потом ее дрожащий голос более четко произнес:
— Боже мой, Майкл…
— Все бесконечные дни и ночи, проведенные в тюрьме, я слышал, как мои товарищи по несчастью молили о пощаде, страдали от боли, рыдали в одиночестве… и тихо умирали. — Майкл не знал почему, но ему казалось правильным рассказать ей это. Эмма теперь представляет, что творится в его душе, и, похоже, не считает его слабым или бессердечным. Она все понимает. — Вот почему я решил уничтожить Рики… и Сандре. Вот почему я стал Мстителем.
Дьюрант опять различил всхлипывания.
Эмма явно смягчилась. Хорошо. В таком случае момент вполне подходящий.
— Теперь вы понимаете, что у вас нет никакого права участвовать в отмщении, и я запрещаю вам делать это впредь?..
Эмма комкала мокрый от слез носовой платок и не верила своим ушам.
— Что?
— Я сказал…
— Запрещаете? Вы мне запрещаете?! — Да, она заплакала, узнав об испытаниях, выпавших на долю Майкла, но теперь гнев высушил ее слезы. Она успела надеть сорочку и нижние юбки и заглянула за перегородку. — Разве у меня нет причин желать правосудия? Ведь это вы возили меня в нижний город. Именно вы рассказали мне о страданиях, которые де Гиньяры причинили жителям этой страны.