– Уэнтхейвен предпочитает править исподтишка, не выставляясь, и скорее захочет быть главным советником Лайонела.
– И превратить мальчика в собственное подобие…
Мэриан выпрямилась.
– Я не допущу этого!
– И каким же образом намереваешься остановить его?
– Уэнтхейвен не любит детей и не захочет заниматься воспитанием Лайонела. Он предоставит это мне.
Такая наивная самоуверенность потрясла Гриффита.
– Ты будешь жить при дворе?
– С Лайонелом. Да, конечно.
– А я? А наш брак?
Мэриан вспыхнула и тут же побелела.
– Ты не собирался жениться на мне. И мы не спали вместе…
– Разве?
– …после венчания, так что, я уверена, можно подать прошение о признании брака недействительным.
– А если я не соглашусь ни на что подобное?
Мэриан снова покраснела.
– Я надеялась, ты поймешь, в каком затруднительном положении оказался.
– В каком же именно? – с язвительной, ранящей сердце иронией спросил Гриффит.
– Ты клялся в верности Генриху, в том, что поддержишь его притязания на трон, но теперь понял, что твои убеждения ошибочны. Спроси свою совесть, Гриффит. Кому должна принадлежать твоя преданность – Генриху или истинному королю Англии?
Запутанный, сложный кодекс чести не раз расставлял ловушки людям гораздо мудрее Гриффита, и тот впервые почувствовал, что его решимость ослабевает, однако настороженно ответил:
– Я клялся в верности Генриху еще до того, как он добился трона. Поэтому я принес обет человеку, а не титулу, и ты, со своими коварными уловками, не сможешь сбить меня с пути истинного.
– Но ты беспокоишься о Лайонеле. Боишься, что под опекой моего отца он не вырастет благородным человеком? Если его воспитание возьмешь на себя ты, у меня нет сомнений…
– Именно поэтому ты выбрала такое пустынное место, чтобы рассказать все? – взорвался Гриффит. – Чтобы соблазнять, как библейский змей – Еву? Я, по-твоему, так глуп, чтобы поддаться на твое доверие и твои чары и забыть о долге?
– Но поворот событий не зависит от нас, однако ты можешь стать частью этих событий.
– А ты можешь привести Англию на край ада. Генрих – могущественный король, мудро управляющий страной и имеющий множество благородных союзников, командующих войсками. Они не покинут сильного человека, чтобы последовать за двухлетним ребенком, особенно родившимся от союза, свидетелями которого стали двое мужчин, теперь уже мертвых, и две девушки. Как, по-твоему, ты, простая женщина, сможешь сокрушить мощь Генриха Тюдора?
Наклонившись, Мэриан подняла юбки, ослепив его глаза видом длинной стройной ноги до самого бедра, распустила завязанную сложным узлом подвязку, достала кожаный мешочек, откуда извлекла измятый, пожелтевший от времени пергамент и, разгладив, подала Гриффиту.
– Вот этим. Это страница книги церковных записей, свидетельствующая о венчании, состоявшемся между Элизабет, дочерью Эдуарда, и Ричардом, королем Англии.
Освещенный лучами луны документ, написанный витиеватым почерком, ослепил Гриффита, словно роскошный наряд шлюхи. Мэриан с нескрываемым злорадным торжеством смотрела на его широко раскрытые глаза, приоткрытый в изумлении рот. Все получилось так, как она замыслила. Это должно убедить его в правоте ее дела и заставить перейти на сторону Лайонела.
Но тут пергамент затрясся. Заметив, что все тело Гриффита дрожит, словно в ознобе, Мэриан в испуге схватила его за руку:
– Гриффит! Ты болен?
Тоска и ужас в его взгляде ударили в сердце, заставили понять ошибку, особенно когда Гриффит неверным голосом спросил:
– Почему ты показала это мне? Хочешь, чтобы я от него избавился?
– О нет, ни за что! – Мэриан попыталась выхватить документ, но Гриффит отвел подальше руку. – Я показала это, чтобы ты собственными глазами увидел, какими правами обладает Лайонел.
Но мрачный, словно звон похоронного колокола, голос провозгласил:
– Я – слуга Генриха, и то, что держу в руке, – измена королю.
– Не измена! – вскричала Мэриан. – Права Лайонела!
– Скажи лучше – смертный приговор. – Несмотря на то что вечер выдался прохладным, на лбу Гриффита выступил пот. – Я мог бы забрать документ у тебя…
Мэриан взглянула на бесценный пергамент, который Гриффит держал над ее головой, оценила ширину плеч и силу рук. Она ничего не сможет сделать, если Гриффит предпочтет уничтожить свидетельство или сохранить у себя.
– Ты можешь забрать его, но не сделаешь этого. Ты для этого слишком благороден, – прошептала она.
Убедила ли она Гриффита или наконец разгадала его характер? Это не имело значения, поскольку он выронил пергамент, а Мэриан, бросившись вперед, схватила документ, прежде чем он упал в грязь.
Но Гриффит, вцепившись в ее руку, выдохнул:
– Сожги его. Закопай. Изрежь. Пока существует доказательство этой свадьбы, подлые люди станут пытаться использовать Лайонела против короля, как они делают это и сейчас.
Но жажда справедливости горела в Мэриан.
– Да, но что насчет моей клятвы Элизабет?
– Клятва Элизабет, – фыркнул Гриффит. – Я прочел письмо Элизабет. Но читала ли его ты?
– Конечно. Там говорится о Лайонеле и о том, как нежно любит его Элизабет.
– И?..
Мэриан пожала плечами, устав от этого бессмысленного разговора.
– Она писала о втором сыне, Артуре, и своем муже, Генрихе.
– И о безмерной любви к Артуру, и о том, как он заполнил пустоту, оставшуюся после смерти братьев?
– Д-да, кажется…
– Разве она не говорила о муже, короле, как он сам просит посылать тебе деньги, чтобы Лайонел ни в чем не нуждался?
Гриффит не спускал с Мэриан глаз, и ее недоумевающее лицо, казалось, невероятно раздражало его. Она не видела того, что так очевидно для Гриффита. Ничего не желала понимать.
Гриффит оттолкнул жену, словно не в силах был перенести даже простого прикосновения к ней.
– Ты намеренно закрываешь глаза на происходящее. Какое значение имеет клятва, вырванная женщиной, измученной тяжелыми родами, скорбящей о смерти братьев и неуверенной в собственной судьбе?! Неужели так и не поняла? Элизабет нашла счастье в своем сыне и муже и хочет, чтобы ты забыла о прошлом и начала новую жизнь.
Потрясенная столь невероятными предположениями, Мэриан пролепетала:
– Не… может быть…