Гейл вырвалась и убежала, а священник склонил голову.
— Вы, разумеется, правы, лорд Ранд. Это дитя греха подождет, я поговорю с нею в другой раз.
Силван как-то не понравилось все это, а судя по недоброму выражению лица Ранда, тот тоже был не в восторге, хотя и продолжал держаться в рамках приличия.
— Если вы соблаговолите пройти в салон, я попрошу принести туда для нас что-нибудь подкрепиться.
Викарий поклонился.
— Благодарю вас, лорд Ранд. Буду очень рад.
Ранд дождался, пока священник скрылся в комнате, а потом рявкнул на лакея, стоявшего шагах в пяти:
— Быстро! Чаю и чего-нибудь поесть.
Куда только делась его сегодняшняя любезность. Вмиг он превратился во вчерашнего самодура, и эта перемена так явственно свидетельствовала о его отношении к отцу Доналду, что Силван не удержалась от изумленного взгляда. В ответ он вполголоса пробормотал:
— Вы бы лучше смывались отсюда побыстрее, по примеру Гейл. Не очень-то это приятно: глядеть, как Доналд затеет ковыряние в моих грехах.
Первым побуждением Силван было последовать его совету, но, решив, что это будет малодушием с ее стороны, она пересилила себя и с усмешкой заявила:
— Я пойду с вами. Может, мне самой любопытно в вас поковыряться.
Ранд попытался изобразить поклон.
— Польщен вашим вниманием. Хотя не думаю, что общество его преподобия доставит вам большое удовольствие.
Его тон давал ей повод если не уйти, то хотя бы еще раз подумать, но уж очень неприятно было глядеть на его вызывающе самодовольную ухмылку, и она прошмыгнула в салон.
Представитель духовенства стоял у пылающего камина, держа на весу свое облачение. Как раз этим ему и стоило заняться; вся его одежда промокла, и сейчас от нее шел горячий пар. В то же время Силван показалось, что он специально встал так, чтобы почувствовать свою власть над остальными. В самом деле, Силван вынуждена была сесть: дамам стоять не полагается. Ранд уже совсем никак не мог подняться над священником, он был прикован к своему креслу на колесах. Так что его преподобие Доналд мог взирать на остальных свысока.
Силван уселась, изобразив скромную улыбку, и священник в ответ улыбнулся с почтительной сдержанностью. Мужчина приятной внешности, белокурый, голубоглазый, кожа загорелая, и ни единого намека на резкость; да и в самом деле стоит ли считать резкостью его слова о Гейл, которую он назвал «дитя греха»? Разве священник может по-другому? Силван таких не встречала. Среди духовенства, считала она, вообще не сыскать человека, который был бы настолько хорош, насколько бы следовало. Но это всего лишь ее мнение.
По большей части общение с духовенством оборачивалось для нее либо разочарованием, либо горечью, и так, верно, будет и впредь, пока она не уступит пожеланиям своего отца.
Ранд стремительно вкатился в комнату, налетев на небольшой столик и опрокинув подсвечник.
— Что-то я вашу милую супругу не вижу.
— Дождь не полезен легким миссис Доналд, — ответствовал его преподобие. Силван он пояснил:
— Кловер у меня слабенькая, и приходится за нею присматривать. Но, лорд Ранд, мы еще не знакомы официально с этой молодой дамой.
— О да, мы должны соблюдать благопристойность. — Ранд так сильно ударил своим креслом в кушетку, на которой сидела Силван, что та задрожала. — Силван, это его преподобие Брадли Доналд. Его семья обитает здесь, на землях, принадлежащих нашему роду, с незапамятных времен. Еще юношей он выказывал незаурядную одаренность, и поэтому мой отец послал его учиться. Окончив духовную семинарию, отец Доналд стал священником в нашем приходе, каковым по сию пору и остается. Вот уже около пяти лет, верно, святой отец?
— Сущая правда, лорд Ранд. — Речь священника отличалась мягкостью, но и достоинством. — А вы, осмелюсь предположить, мисс Майлз, о которой я весьма наслышан.
— Вы только не особенно верьте всяким россказням, — порекомендовал ему Ранд. — Она вовсе не такая праведная, какой может на первый взгляд показаться.
Силван не очень-то понимала, как ей следует относиться к происходящему. Но все это ей было не по душе. Упершись ногой в спинку коляски, она оттолкнула Ранда с креслом от кушетки.
— Женщины никогда не бывают порядочными настолько, насколько они таковыми кажутся, и мудр тот мужчина, который об этом не забывает. — Его преподобие подал знак лакею, выросшему в двери. — Можно вносить чай.
Самоуверенность священника и его хозяйский тон явно рассердили Ранда, а то, что он так свысока отозвался о женщинах, не понравилось Силван, и потому она приказала:
— Да, вносите чай. Я сама разолью его по чашкам.
То, что она взяла на себя обязанности хозяйки, немного смягчило обстановку. Все внимание теперь сосредоточилось на ней, но Силван отнюдь не чувствовала себя смущенной — в детстве гувернантка вышколила ее лучше некуда. Следующие минуты, естественно, ушли на это.
Ранда этим искусством он пользовался безошибочно. Ранду не стоило бы заводиться. Сегодня он вел себя паинькой, и совершенно незачем было возвращаться ко вчерашнему буйному состоянию.
Но поздно было сожалеть об этом. Ранд уже орал на его преподобие:
— Знаете, вы кто? Вы — куча навоза, и вилы торчат по бокам. И больше вы никто!
— Лорд Ранд! — закричали в один голос и викарии, и Силван. Оба почувствовали себя оскорбленными и озадаченными.
— Лорд Ранд, вы не умеете держать себя в руках, и тому нет оправдания, — заявила Силван.
— Лорд Ранд! Вам не подобает говорить в таком тоне в присутствии леди! — заявил священник.
Ранд повел вкруг себя дикими, ничего не видящими глазами.
— Да какая она леди?! Она — за армией шлялась. По казармам.
— Лорд Ранд, пусть это в каком-то смысле и верно, но нам надлежит прощать ей ее греховность, ибо помыслы ее были чисты.
Ну уж нет, хватит! Она не собирается выслушивать оскорбления еще и от этого елейного святоши. Силван вдруг поймала себя на том, что она уже не сидит не кушетке, но стоит во весь рост и смотрит на его преподобие с наслаждением, воображая его на столе прозектора и смакуя подробности медицинского вскрытия его благочестивого трупа.
Священник и виду не подал, что заметил, как она переменилась в лице, но по-отечески возложил свою пастырскую длань на ее грешную голову.
— Женщине подобает пребывать у домашнего очага, а те овечки, которые дерзают оставить предначертанные им пределы, весьма скоро обнаруживают себя во власти волков. Но мудрый пастырь творит должное, дабы собрать все стадо в одной ограде, и радуется каждой овечке, которая блудила, но решила вернуться под родной кров. Разумеется, после надлежащего покаяния. И епитимьи.
— Вы — идиот.
Это Ранд, не задумываясь, ляпнул то, что вертелось у Силван в голове. Заговори она — и вряд ли сумела бы как-то иначе выразить свои чувства. Но с чего это Ранд вдруг заступается за нее? Только что неистово оскорблял, казалось, вот-вот в клочья разнесет, смешает с грязью.