Филиппа была бледна, лицо в синяках, один глаз совсем заплыл, но она была жива, Осберн мертв, и Элисон была уверена, что ее подруге больше ничто не угрожает. Им обеим нужно было привыкнуть к мысли, что угрозы их жизни и счастью больше не существовало.
– Хейзел здорова, но она скучает по тебе. – Элисон не стала рассказывать ей, как она часами укачивала ребенка, пытаясь успокоить потерявшую мать девочку.
– Я жду не дождусь снова взять ее на руки. – Голос Филиппы задрожал, и служанки, умывавшие и кормившие ее, удвоили свои усилия угодить госпоже, которой их заставляли пренебрегать.
Они сидели в спальне Филиппы.
– Ты скоро ее увидишь, – пообещала Элисон.
– Я надеюсь. Я уеду отсюда и никогда не вернусь.
Элисон не знала, как и когда это случилось, но у добродушной Филиппы появилась непреклонная решительность. Никому больше не удастся обидеть ее. Она, быть может, снова выйдет замуж – по мнению Элисон, Филиппа была создана для замужества, – но никто уже не возьмет над ней верх. Подойдя к подруге, Элисон опустилась возле нее на колени.
– Мысль о тебе в руках Осберна не давала мне покоя.
Филиппа коснулась ее щеки.
– Тебе не стоило волноваться. Ведь он любил меня.
– Ужасная, извращенная любовь! – Прижимая к лицу руки Филиппы, Элисон благодарила Бога за ее чудесное избавление. – Он тебя все время держал в подземелье?
– Он говорил, что должен наказать меня за побег. Мне было все равно, что бы он ни делал, раз я знала, что Хейзел в безопасности.
– Она здорова, – повторила Элисон.
– Я поеду к ней, как только успею собраться. – Филиппа повернулась, и служанка положила ей на распухший глаз холодную примочку. – Сегодня. Я выеду сегодня.
Элисон вспомнила о короле и придворных, дожидавшихся внизу. Но тут же о них и забыла.
– Я велю приготовить повозку. Тебе будет тяжело ехать верхом.
Филиппа хотела было возразить, но раздумала.
– Можно будет найти мне сопровождающего?
– Надень чистое платье, а я поговорю с Дэвидом. Он кого-нибудь найдет.
Элисон открыла дверь.
Гай Арчер ввалился в комнату, словно он все время прислонялся к двери с другой стороны.
– Я это сделаю, – решительно сказал он, выпрямившись.
– Что? – не поняла Элисон.
– Я буду сопровождать миледи. Я сочту за честь соединить ее с ребенком.
Элисон посмотрела на Гая, потом на безмятежно улыбавшуюся Филиппу.
– Вы подслушивали? – поразилась она.
Казалось, Гай ее не слышал. Он видел одну только Филиппу и обращался только к ней.
– Угодно будет вашей светлости, чтобы я сопровождал вас?
– С большой благодарностью, добрый рыцарь. О таком сопровождении я и не мечтала.
Она протянула руку. Он бросился к ней и, опустившись на колени, поцеловал ее. Элисон внезапно почувствовала себя лишней. Она вышла в коридор и увидела там Дэвида с каким-то странным выражением на лице. Было ясно, что он вместе с Гаем дожидался под дверью.
– Они любят друг друга? – удивился он.
– Я никогда раньше не подозревала, но кажется, что да… или, во всяком случае, готовы полюбить. – Сама не зная почему, Элисон покраснела и опустила глаза.
– Они вроде бы неподходящая пара, но любовь расцветает везде, где ей заблагорассудится, – произнес он, многозначительно понизив голос.
В его словах скрывалась какая-то тайная мысль, которую она не могла понять. Но она нашла выход в своей обычной деловитости.
– Поскольку ты теперь в милости у короля, объясни ему, что Филиппа хочет поскорее обнять свое дитя и просит разрешения отправиться немедленно…
– В милости у короля? Я? – Голос его опять звучал как обычно, и она рискнула взглянуть на него. Хотя губы его были поджаты, глаза неотрывно следили за ней и, казалось, искали какой-то особый смысл в каждом ее движении.
– Ты тоже в милости у короля.
– Этого не может быть. Я угрожала ему мечом.
– И очень неумело. Но ты сделала одну вещь, которая гарантирует тебе его расположение. – Его губы дрогнули в улыбке. – Ты вышла за меня замуж.
– С таким же успехом я могла бы выйти за кого угодно, – резко сказала она, раздраженная его неотступным наблюдением. Многие говорили, что не понимают ее. Дэвид, наоборот, понимал Элисон слишком хорошо, и в настоящий момент ей не хотелось, чтобы он догадался о ее чувствах. Она и сама не была уверена, что это были за чувства и почему она оскорбила его.
Но он не обиделся.
– Ведь никто больше не хотел на тебе жениться?
– Слишком многие этого хотели.
– Не тебя, – поправил он ее, – а твои владения.
Элисон хотела возразить, что она и ее владения – одно и то же, но это была бы неправда. Она была леди Элисон из Джордж Кросса, но не сам Джордж Кросс. Она навсегда разъединила эти два понятия, когда рискнула всем своим состоянием, чтобы спасти Филиппу.
А Дэвид… что же, пусть он хотел получить Джордж Кросс, но он хотел и ее. Для него она была не лишним приложением к своим владениям, а еще одним украшением на щите.
Дэвид не раз говорил ей об этом, и теперь она ему поверила.
Элисон зажмурилась. Уж не бредит ли она наяву? Очень похоже. Открыв глаза, Элисон обнаружила, что Дэвид исчез. Она бросилась за ним, но снизу уже раздавался его голос. Он просил короля отпустить Филиппу сегодня же.
У нее тоже были свои обязанности, напомнила она себе. Ей нужно было распорядиться о повозке для Филиппы, а не бегать за своим мужем, чтобы вести с ним бесконечные разговоры.
Когда она думала о том, как останется с ним наедине и как они примутся говорить о своих взаимоотношениях, ей представлялось его полунежное-полусердитое выражение лица, и она недоумевала, что оно могло означать.
Ей не хотелось возвращаться в спальню Филиппы, и она знала, почему. Казалось, слишком много света проникало в эту темную комнату, но этот свет излучало не солнце, а счастье. Оно согревало каменные стены, гобелены, потолочные брусья и деревянный пол. Она боялась взглянуть на Гая и Филиппу, чтобы их восторг не ослепил ее.
Подозвав служанок, Элисон приказала им готовиться к отъезду. В это время вернулся Дэвид.
– Мы сейчас же уезжаем, – объявил он.
– Мы? Кто это мы? – спросила удивленная Элисон.
– Гай, леди Филиппа, ты и я. – Дэвид взял ее за руку. – И Луи.
– Мы с тобой не можем уехать.
Он потянул ее к двери. Она упиралась.