— Я ничего не помню.

— И родителей тоже?

— Вы называете их родителями? Какие же родители бросят своего ребенка умирать с голоду? — Похоже, Тони собирался задать очередной вопрос. — Какая же мать выгонит ребенка из дома?

— Ты уверен, что все так и было? — Тони поднес к ее носу полную ложку.

— Больше не нужно. — Роузи имела в виду, что не нужно больше вопросов.

Тони не понял смысл последней фразы и убрал ложку.

— Ты назвал Хэла папочкой.

— Хэла?

— Ну да, человека, помогавшего мне вправлять твою кость.

Хэл… Да, его звали Хэл, и что-то необъяснимое пугало Роузи в этом человеке. Пугало до такой степени, что она не могла оставаться ночью одна.

— Я не помню…

— Ну что ж, я бы поверил, что ты не помнишь своих родителей, если бы ты не назвал Хэла отцом всего лишь несколько часов назад, когда мы занимались твоей рукой. Ты должен знать, почему ты назвал Хэла папочкой.

— Почему бы вам не спросить об этом у самого Хэла? — Может быть, у Роузи не хватило силы раскрыть эту тайну, а может быть, ей просто хотелось заснуть и не просыпаться до тех пор, пока у нее не будет достаточно сил, чтобы умчаться отсюда.

Тони внимательно посмотрел в лицо Роузи и, отставив миску, медленно прошелся по комнате. Закрыв глаза, Роузи молила про себя, чтобы он ушел, потому что она боялась его и в то же время страстно желала, чтобы он остался, потому что без него ей было еще страшнее.

— Роузи?

Он сказал просто Роузи, но она почти ощутила запах первых весенних роз, почти видела их бледно-розовые лепестки. Голос Тони, раздавшийся совсем рядом с ее ухом, заставил Роузи открыть глаза, медленно повернуть голову и взглянуть ему в лицо. Тони, слегка приоткрыв рот, в упор рассматривал ее голубыми сияющими глазами. В уголке рта виднелся кончик языка — Тони напоминал голодного мальчика, облизывающегося на восхитительное бланманже.

Ее губы тоже немного приоткрылись. Роузи помнила урок первого поцелуя и теперь хотела еще. И Тони, и Роузи подались навстречу друг другу, Тони протянул ей руки, и Роузи протянула ему свою здоровую руку. Он вложил в ее пальцы что-то холодное и тяжелое и прошептал:

— Я оставлю тебя ненадолго, чтобы ты смогла приготовиться ко сну.

Тони выскользнул из комнаты, и Роузи туповато уставилась вслед ему, а потом взглянула на подарок, который он преподнес ей.

Ночной горшок. Он преподнес ей ночной горшок.

7.

Тони захлопнул за собой дверь. Боже праведный, ночной горшок!

Тони оглянулся на тяжелую дверь из мореного дуба и внутренне содрогнулся. Куда исчез вчерашний учтивый обольститель? Прежний Тони никогда не решился бы вручить ночной горшок женщине, которую страстно желал. Но, с другой стороны, прежний Тони никогда не встречал женщину, подобную Роузи. Женщину, которая привлекала бы его и в женском, и в мужском обличье.

Ему всегда нравились женщины, более того, он их обожал. Он любил смотреть, как прекрасные незнакомки семенят по улицам в своих длинных юбках. Проходя мимо, он любил, пользуясь своим ростом, заглянуть за их корсет, чтобы увидеть, какие прелести он скрывает. Любил представлять, что находится под промелькнувшей мимо юбкой. Любил их кокетливо завитые парики, туфельки на высоких каблучках, подведенные угольком глазки, с наслаждением вдыхал аромат их духов… Тони любил женщин только за то, что они были женщинами, которым нравилось обольщать его.

И вот теперь он обнаружил, что оценивает Роузи не по ее словам или поступкам, не по тому, что она носит, а по тому, что она есть Роузи. Роузи, ведущую себя с юношеской развязностью, Роузи с ее болью в сломанной руке, Роузи в мужском платье.

Почему же его так тянуло к ней? Тони тяжело вздохнул. Тянуло к Роузи? Нет, он любил ее! И эта идиотская история с горшком лишь знак того, что он не хотел ставить ее в щекотливое положение, вынуждая попросить его выйти из комнаты. Какой мужчина стал бы проявлять такую деликатность в подобной ситуации?..

— Я пришла, чтобы…

— Мадам, сюда нельзя!

Маленький темный вестибюль и свет крошечного огарка не позволяли Тони разглядеть, кто там разговаривает. Он вгляделся в темноту и даже сделал несколько шагов вниз по лестнице, но никого не увидел. Говорящие должны были находиться где-то на лестнице, но темнота полностью скрывала их от Тони, как, впрочем, и его от них.

— Я требую объяснений, почему сэр Райклиф весь вечер провел в своей комнате.

Если бы даже Тони не узнал голос, то по манере изъясняться легко бы догадался, что это леди Хонора.

— По какому праву вы предъявляете сие требование? — Это уже сэр Дэнни.

— Я помолвлена с Тони. — Снова леди Хонора.

У Тони отвисла челюсть.

— Да неужели? — Голос сэра Дэнни звучал задумчиво.

Тони шагнул к лестнице, но его остановил ответ леди Хоноры:

— Возможно, я несколько поторопилась с этим заявлением, но я буду помолвлена с Тони.

Тони отступил назад. Леди Хонора позволяет себе лгать с таким восхитительным апломбом. Что с ней случилось?

— Вам бы лучше строить другие планы. — Голос сэра Дэнни звучал с еще большей важностью и презрением, чем это получалось у самой леди Хоноры.

— Что вы хотите этим сказать? — Вопрос леди Хоноры эхом прозвучал и в уме самого Тони. Да, черт побери, а что действительно сэр Дэнни хотел этим сказать?

— Только круглая дура обручится сейчас с сэром Энтони Райклифом, а вы, мадам, отнюдь не глупы.

— Объяснитесь! — надменно потребовала леди Хонора.

Слившись с темнотой, Тони напряг все свои чувства, чтобы не пропустить ни слова.

— Положение сэра Энтони Райклифа как фаворита королевы находится под угрозой, а он владеет своими землями только по ее милости, не больше. А среди лондонской знати носятся слухи о возможном возвращении наследника Одиси.

Тони похолодел.

— Возвращение законного наследника поместья? — Леди Хонора не потеряла самообладание и сохранила присущее ей высокомерие. — До меня такие слухи не доходили.

— Возможно, вам стоило бы навести кое-какие справки, — ответил сэр Дэнни. — От этого может зависеть ваше будущее, поэтому с вашей стороны было бы очень предусмотрительно собрать все факты.

Последовавшее молчание значило куда больше, чем любые слова. Может быть, леди Хонора и не поверила сэру Дэнни, однако насторожилась. Она направилась в свою спальню и уже у самых дверей оглянулась туда, где должен был находиться сэр Дэнни. Как только она закрыла за собой дверь спальни, со стороны лестницы послышался тихий победный смех, и мерное постукивание башмаков сэра Дэнни возвестило, что он спускается вниз.