— Это доставит мне невообразимое удовольствие.
Тони дернул за конец шнурка с такой силой, словно развязывал тугой узел, и, справившись с этой задачей, проговорил:
— Я больше ничего не буду делать. Только посмотрю. — Он коснулся губами ямки около ключицы Роузи. — Обещаю, что ты можешь не беспокоиться за свое целомудрие. Клянусь тебе!
— За целомудрие? — переспросила Роузи срывающимся голосом.
Потянув за широкий ворот, Тони освободил из плена плечи Роузи и прижался жадными губами к ее нежной коже. Прозрачная пена шелка медленно скользила все ниже под его ласковыми трепещущими пальцами, и Роузи начала извиваться всем телом, помогая Тони.
— Нет! — вдруг приказал он.
— Почему? — простонала Роузи.
— Тогда ты будешь совсем голая.
— Тони… — Роузи провела пальцами по его волосам, поскольку он выглядел так, будто хочет этого, а она и в самом деле этого хотела. Роузи промурлыкала: — Мне так нравится быть совсем раздетой.
— Какая-то часть меня шепчет, что, пока на тебе есть хоть немного одежды, ты недосягаема. Но стоит тебе раздеться…
— И какая же это часть?
Тони не ответил.
— Надеюсь, большая?
— Лестью можно достичь всего, но мы не должны…
Роуэи выскользнула из рубашки и отбросила ее прочь.
— Мы не должны… — Взгляд Тони против воли спустился ниже. — Нет, я не возьму тебя. Могу же я просто доставить тебе удовольствие без… без этого? — Не дожидаясь разрешения, он коснулся Роузи.
Легко. Едва-едва. Пальцы пронеслись по ее телу, словно пушинки одуванчика, гонимые легким ветерком. Она вздрогнула и затихла не дыша, ожидая чего-то неведомого, желая открыть один из величайших секретов бытия.
Она желала его.
— Тони… — прошептала Роузи.
Вздрогнув, словно голос девушки вернул его из небытия, Тони взглянул на Роузи с выражением дикого страха в глазах.
— Прикажи мне немедленно оставить тебя, или мы погибнем, — прохрипел он.
— Погибнем, — Роузи провела прохладным пальцем по его щеке, — но погибнем вместе.
Тони застонал, словно получил удар в спину, и ей это понравилось. Ей понравилось, что Тони, этот волевой, сильный Тони, находился сейчас всецело в ее власти, власти ее тела. Ей понравилось, что и сама она была всецело в его власти, во власти его тела.
Тони отчаянно боролся с самим собой, пытаясь взять под контроль остатки помутившегося разума и спасти Роузи от позора. Но саму девушку это не волновало. Она стала выше всех ограничений, удерживающих женщину, и знала, что ничто в их соитии не сможет опозорить ее. Подчиняясь могучему инстинкту женщины, Роузи в изнеможении опустила голову на плечо Тони и, поцеловав в шею, дотронулась языком до мочки уха. Почувствовав мощную волну дрожи, пробежавшей по его телу, Роузи прильнула к полуоткрытому рту Тони. Их губы слились, и всепоглощающий пожар страсти, которого так опасался Тони, был зажжен. К своему удовольствию, Роузи поняла, что она, и только она, является причиной блаженного восторга этого мужчины и порождает в нем огненную страсть одним лишь легким прикосновением. Но больше всего девушке нравилось, что теперь она учит Тони ласке, а не наоборот. Но прежде чем она смогла понять, чему же еще она может обучить Тони, их роли поменялись. Теперь он стал хозяином положения. Он страстно ласкал все, что видел, целовал все, к чему прикасался.
— Тебе нравится это? — простонала Роузи, и глаза Тони заблестели.
— Если ты не уверена в этом, я могу начать все сначала, — улыбнулся он.
— Да… — Она закрыла глаза, словно стараясь удержать при себе эти новые для нее ощущения. — Еще… Сейчас… — Тони снова начал целовать Роузи, но та, поймав его руку, настойчиво шепнула: — Сейчас.
— Сейчас? — Он оглядел ее с головы до пят. — Прямо сейчас?
—Да.
— Что ж, — пробормотал Тони, — это все равно должно когда-нибудь случиться. Но клянусь, я буду осторожен и не потеряю рассудок. Клянусь. — Он поцеловал Роузи в лоб, словно подтверждая этим свою клятву.
Глаза его закрылись, и Роузи поняла почему: он, как и она, не хотел, чтобы посторонние чувства мешали предстоящему блаженству.
— Ты готова к этому, — прошептал он, проведя рукой по подрагивающему низу ее живота, — да, ты готова…
— А ты? — Роузи произнесла это только для того, чтобы доказать самой себе, что еще может говорить.
— Если бы я не был готов, — ласково улыбнулся Тони, — то ты бы пожалела о том, что потеряла лучшее из того, что тебе когда-либо приходилось испытывать…
Она ощутила, как напрягшаяся мужская плоть начинает погружаться в ее пылающее тело, и неожиданно для себя всхлипнула.
— Ни о чем не беспокойся, — снова попросил Тони. — Доверься мне, я не подвергну тебя опасности.
Это было чертовски трудно — плакать, когда хотелось смеяться. Тони вошел в нее еще глубже, и Роузи забыла о смехе. Она не закричала, потому что никогда не кричала от боли, а лишь только впилась зубами в свою руку.
Осторожно вытерев с ее виска слезинку, Тони прошептал:
— Вот и все, самое страшное позади. Теперь, роузи, тебе будет хорошо. — Он смотрел ей прямо в глаза, словно произносил еще одну клятву, и Роузи поверила. — Я сделаю тебя счастливой.
И он сделал это. Роузи, которая никогда не кричала от боли, теперь кричала от радости и восторга, а Тони, который никогда не позволил бы себе потерять разум, так и не сдержал своего слова. Первый раз в жизни он так и не смог остановить волшебную сказку.
* * *
— Никак не могу поверить, что позволил себе это… Господи, я, видно, совсем лишился рассудка! Как только ты можешь испытывать хоть каплю уважения к такому безумцу?
— Я уважаю тебя.
— Я-то ведь думал, что я сильный, а оказалось, что не смог противостоять искушению.
— Как и я.
Прикрыв глаза рукой, Тони тихо простонал:
— Люди, теряющие разум в таких обстоятельствах, рано или поздно становятся родителями.
Роузи испытывала странное ощущение, что она играет какую-то невероятную роль в странном спектакле. Должна ли девушка, потерявшая невинность, испытывать острое чувство вины? Она взглянула на мужчину, вытянувшегося поперек кровати. Несмотря на свои чувства, Роузи не могла не видеть, что Тони мучится не меньше, чем она.
— Тони, — сказала наконец Роузи, подавляя страшное разочарование от такого окончания этого идиллического действа, — если у нас появится ребенок, это не имеет никакого значения для…
Она хотела сказать для тебя, но Тони не дал ей договорить.
— Мы обязательно поженимся. И теперь же. Я немедленно пошлю за священником и вытащу его, черт побери, даже из-за стола, если понадобится. Он нас обвенчает.