Быстро разворачиваясь, Джейн толкнула его плечом. Пистолет выпал из рук Атоу в Темзу.
Это был самый приятный для слуха всплеск, когда-либо слышанный Джейн.
– Черт бы тебя побрал, мерзкая женщина! – кулак Атоу сделал резкое движение в сторону ее живота.
Блэкберн набросился на Атоу, и они стали драться.
Джейн ринулась помогать. Звуки ударов и тяжелая возня раздавались совсем рядом. Поняв, что вмешиваться все же не стоит, она поковыляла к концу дока. Подальше от драки. Подальше от Атоу и его безумия. Подальше от Блэкберна с его недоверием и ничем не обоснованным превосходством.
Конечно, Блэкберн выиграет бой. Джейн была убеждена в этом. Никто так не знал силу его мускулов, как она. Блэкберн изобьет коротышку Атоу до потери сознания. Легко. Без особых усилий.
Так почему же она смотрит туда? Атоу поставил Блэкберну синяк под глазом, и Джейн уже готова была броситься на помощь.
Но увидев, как от непрерывных ударов из носа Атоу захлестала кровь, взяла себя в руки.
Несомненно, Блэкберн победит. Он выигрывает каждый бой, который начинает.
Но ей особенно хотелось, чтобы он выиграл именно этот. Только... она устала быть его всегда побеждаемым противником.
Джейн остановилась и принялась собирать разбросанные рисунки.
Это занятие сопровождалось непрерывными ударами и пыхтением за ее спиной.
Атоу, задыхаясь, запросил пощады.
Джейн старалась не слушать.
Наконец наступила тишина, и громкий всплеск эхом прокатился под доком.
Она обернулась и с радостью увидела, что окровавленный Блэкберн стоит, все еще сжимая кулаки, на краю и вглядывается в мутную воду.
Как Джейн и ожидала, он победил.
– Рэнсом, – она разглаживала смятые эскизы. – Не прыгай за ним. Ты потом месяцами не отмоешься.
– Этот ублюдок удрал! Спрыгнул. – Он перевел взгляд на Джейн, и его ярость сменилась беспокойством и тревогой. – Он не причинил тебе боли?
– Нет, хотя, по-моему, умело и довольно ловко пользовался пистолетом.
– Да. – Его голос как-то странно прерывался и дрожал. Джейн подумала, что это от боли, которую он испытывал. Она с трудом удержалась от порыва кинуться к Рэнсому, перевязать его раны, обнять и утешить так, как только женщина способна утешить своего победителя.
– Джейн?
Она подумала, что Блэкберн делает все возможное, чтобы найти в ней необходимый отклик. Противясь этому, Джейн спросила:
– Что?
Он вздохнул.
– О Джейн.
Подойдя к противоположной стороне дока, Блэкберн позвал своих слуг. Они тотчас же прибежали, и он сказал:
– Когда Атоу подберется к берегу, вытащите его и свяжите. Я кого-нибудь за ним пришлю.
Лакеи поспешно убежали выполнять приказание.
Джейн даже не смотрела на них, – перед ней был изодранный и грязный эскиз «Вирджинии Белль», и она горевала об утраченной красоте. Разумеется, она может сделать его снова, но пережитое вдохновение не повторится. Чувства, которые она испытывала в тот день, перешли на бумагу, их невозможно было утаить. Она художник. Художник! Ничто не сможет этого изменить.
– Джейн, я следовал за тобой по оставленным тобой рисункам. Они теперь в экипаже. – Блэкберн медленно шел к ней, словно она могла убежать.
Но зачем ей от него убегать? Он не имел для нее большого значения.
Важнее была Италия. Она манила Джейн, увлекала ее за собой, подобно течению реки. Если она поедет в Италию, то увидит настоящее искусство, дотронется до него, вдохнет и испытает полет вдохновения. Она сможет вырасти как художница и состариться без сожалений о том, кем могла бы стать.
– Ты очень хорошо придумала, что оставляла их на пути. – Блэкберн прервал ее мечты, вынуждая вернуться к ненужной реальности. – Теперь давай поедем домой, пока солнце полностью не зашло.
Но мечта была рядом и еще могла стать реальностью.
Реальность также была здесь. Реальность – это Блэкберн. Подняв глаза, Джейн пристально рассматривала его.
Он был красив. Слепое увлечение юности не обмануло ее. Он шел по жизни, избавляясь от притворной шелухи, каждый раз открывая новую черту, становясь чище и благороднее. Синяки не могли испортить его истинную натуру, они лишь добавляли его внешности мужественный колорит.
Джейн посмотрела на корабль. Мостик был опущен. Он манил в новую, неизведанную жизнь. Она может сесть на этот корабль, оставить боль и несбывшиеся мечты позади.
Блэкберн слегка подтолкнул ее, стремясь завладеть вниманием.
– Здесь опасно ночью.
Жадно вдыхая бриз, Джейн наслаждалась запахом свободы. Ну и что, если свобода отдает Темзой? По крайней мере она не пахнет разрушенными иллюзиями и утраченными надеждами.
Джейн приняла решение.
– Я здесь, на пристани. Вот корабль. Я еду в Европу, и это то, чего я хочу.
– Джейн.
Она знала, что Блэкберн размышляет, пытаясь найти способ заставить ее остаться. Зачем ему это? Затем, что будет унизительно, если жена его бросит. Потому что он, возможно, испытывает к ней чуть-чуть симпатии и, конечно, довольно настойчивое плотское влечение.
Но это не такие уж важные причины, если сопоставить их с ее мечтой. Он довольно скоро найдет себе другую.
Когда она уедет, женщины будут вешаться на него гроздьями, стараясь утешить.
При этой мысли что-то укололо Джейн, это можно было бы назвать ревностью... если бы Рэнсом имел для нее значение.
Она подумала о себе, своей живописи, Италии. Блэкберн – это ее прежняя жизнь, которая скоро останется позади, и Джейн не волновало, какого он мнения о ее планах.
– Я проживу жизнь, о которой всегда мечтала. Я уезжаю из Англии. Ты должен быть доволен.
– Нет.
Она не обратила на него внимания. Слишком поздно для фальшивых сожалений.
– Я поеду в Рим и буду там изучать живопись. Я буду рисовать на улицах, говорить с итальянским акцентом и продавать свои работы английским туристам.
– Джейн, прошу тебя...
В его голосе чувствовалось отчаянье – слишком сильное, чтобы в него поверить, – а также привкус обиды и разбитых надежд.
– Это будет довольно ненадежное существование, но все же лучше, чем работа гувернанткой.
– Тебе не нужно быть гувернанткой. Ты маркиза Блэкберн. Она проигнорировала это ненужное напоминание.
– И уж, конечно, будет приносить гораздо больше удовлетворения. Мне не терпится начать.