— Брось! — махнул рукой Степа, наполняя кастрюли водой. — Включай газ!
Томительные минуты в ожидании, пока вода закипит, показались им вечностью. Они, точно спортсмены, подрагивали на линии старта, а сигнала к забегу по техническим причинам не поступало.
Наконец пельмени сварились. Выглядели они совсем не так, как в мечтах. Чтобы убыстрить процесс, воды плеснули немного, а пельменей сибирских бросили в кипяток по килограмму. В итоге вылавливали шумовкой из кастрюли липкую массу вареного теста с вкраплениями округлых комочков мяса.
Голод не тетка. Наваленные горой в тарелку пельмени, распавшиеся на составляющие, подстегивали зверский аппетит. Разлили водку, чокнулись.
— Ну, понеслось! — сказал Степа.
— Будем здоровы! — одобрил Коля.
Хотя каждый внутренне приказывал себе не спешить, беречь силы и желудок, унять торопливые движения рук с вилками и челюстей, перемалывающих еду, не получалось. Они заглатывали пельмени с такой скоростью, словно до этого неделю голодали. Коля предпочитал пельмени с уксусом. Степа обильно засыпал свою порцию молотым черным перцем и облил кетчупом.
— Уксусная кислота окисляет, — говорил Коля с набитым ртом.
— Перец нейтрализует, кетчуп способствует, — не соглашался Степа.
Когда в тарелках осталось на донышке, поставили вариться вторую порцию. Коля чувствовал, что он, конечно, еще может съесть, но уже не в охотку. Степа начал подозревать, что переоценил свои силы. Или с пельменями что-то не так?
— Мы воду не посолили! — стукнул он себя по лбу.
— Точно! — подтвердил Коля. — А я думаю, чего это вкус странный.
Вторая порция, хотя и сваренная в соленой воде с лавровым листом и луком, поглощалась не в пример первой медленнее. Зато пошли разговоры. Про служебные дела, будущее полиграфии, мировой терроризм и просто за жизнь.
На кухню заглянул Пашка, десятилетний сын Оли и Степана.
— Здрасте, дядь Коль! А чё вы тут делаете? Пельмени едите? Класс! Мне можно?
— Нет! — замахал на него руками отец. — Мы на спор едим. У нас все пельмени подотчетные.
На третью порцию глаза бы не смотрели. Но дабы не ударить лицом в грязь, то есть в пельмени, ели их по одному, с передышкой. Каждый проглоченный пельмень просился обратно. Стоял, подлец, в горле и рвался наружу. Осаждали их водкой. Так и говорили вместо тоста:
— Осадим?
— Осадим!
С женой Коли, Галей, жена Степы, Оля, дружила. Поэтому и мужики были не разлей вода. Ведь известно, что та межсемейная дружба складывается, в которой женщины общий язык находят.
Оля звонила Гале трижды. Первый раз просто успокоила: твой у нас, с моим пьянствует. Второй раз в легкой тревоге: сын донес, что мужики на спор пельмени едят и водку пьют.
— Чтоб они подавились! — сказала Галя.
— Сволочи, забулдыги! — согласилась Оля.
Положив трубку, она решительно двинула на кухню, распахнула дверь:
— Сколько это будет продолжаться?
— Оленька! — Хмельной Степа расплылся в улыбке. — Дорогая, помешай в кастрюльках!
— Когда это кончится? — повторила Оля.
— Осталось по два килограмма сибирских, — ответил Коля.
— И по полтора ручных! — погрозил пальцем Степа. — Не забывай!
— А сколько это в штуках? — с умным видом спросил Коля.
Степа внимательно посмотрел на него, качнул головой, подал руку, пожал: мол, отличная идея.
— Надо сосчитать! — постановил он. — Оля, достань из морозилки пельмени, мы их считать будем.
Оля не успела ответить, потому что сначала из одной кастрюли, потом из другой, приподняв крышки, бурно полилась пена. Оля сняла крышки, подкрутила газ. Очевидно, варево убегало не в первый раз, кастрюли напоминали кратеры вулканов с наслоившейся лавой. Колю и Степу это почему-то веселило.
— Опять сбежало! — пьяно смеялся Степа.
— Опять от меня сбежа-а-ла последняя э-электричка, — запел Коля.
— И я по шпалам… — подхватил Степа.
— И мы по шпалам… — вдохновенно басил Коля.
— Иде-е-ем домой по привычке! — закончили они хором.
Последняя фраза вызвала у них безудержный смех. Повторяли: «Домой по привычке» — и гоготали.
Оля обозвала их гадами, вышла из кухни и третий раз позвонила Гале:
— Они продолжают есть пельмени! Галя, они много принесли, я видела. Килограмм двадцать! Весь холодильник забили.
— Ой, лихо! — всполошилась Галя. — Это же тесто! Заворот кишок может быть! Смертельный исход!
Галя работала медсестрой в детском саду и в медицине разбиралась.
— Надо «скорую» вызвать! — предложила она.
— Не знаю, — сомневалась Оля. — Вызову я врачей, они приедут, а тут два мужика на кухне пельмени едят… Симптомов пока ни у моего, ни у твоего нет.
— Когда начнут проявлять, будет поздно, только хирургия поможет. Они пьяные, — рассуждала Галя, — наркоз не возьмет.
— Пусть по живому их, гадов, режут! — в сердцах воскликнула Оля. — Пусть им отрежут… отрежут…
Она не знала, что нужно отрезать мужикам, чтобы они бросили пить и дурью маяться.
— Не горячись! — велела Галя, которая всегда сохраняла трезвость ума и эмоциям не поддавалась. — У тебя фестал есть?
— Что это?
— Лекарство, фермент, который способствует быстрой переработке пищи.
— У меня только пища, а ферментов нет.
— Жди, сейчас приду! — сказала Галя.
Коля и Степа сидели перед очередными порциями пельменей, и было им уже не до смеха. Они охмелели от водки и осоловели от еды. Даже в их полубессознательном состоянии каждый пельмень воспринимался как отрава, враг. Они были забиты пельменями под завязку: в ногах, в печенке, в голове — всюду были пельмени. Съесть еще один — и полчища пельменей полезут из ушей и прочих входных и выходных отверстий. Водка не помогала, водки тоже не хотелось. Когда тебе не мила водка под пельмени — это уже не жизнь!
Но ни Коля, ни Степа не хотели признавать поражения. Дистанцию они шли ноздря в ноздрю, то есть пельмень в пельмень. До финиша оставалось два килограмма сибирских, не считая ручных. Голова гудела, живот трещал, с пьяным упорством они спорили о проблеме, казавшейся им очень важной. Проблема была такая: следует ли лысому надевать шапочку в бассейне.
— Шапочка для чего? — твердил Степа. — Чтобы волосы не сыпались, не засоряли бассейн. Какие у лысого волосы?
— Волосы — не принципиально! — возражал Коля. — Главное — порядок! Положена шапочка? Надень и плыви! Если каждый будет без шапочек — это бардак!
— А лысым можно! — упорствовал Степа.