Уитни умоляюще положила ладонь на руку Клейтона:
— Я могу объяснить насчет Пола. Видите ли… Его пальцы безжалостно сомкнулись на тонком запястье, вырвав у девушки невольный крик боли.
— Я в восторге, что вы с такой готовностью прикасаетесь ко мне, — саркастически протянул он, — потому что совсем скоро вы получите неограниченную возможность делать это. — И с нескрываемой брезгливостью снял ее руку со своей, отбросив на колени Уитни. — Однако поскольку здесь не место выказывать привязанность, придется пока держать в узде свои страсти.
— Держать в узде свои… — охнула Уитни. — Вы, кажется, под хмельком?
Губы Клейтона скривились в циничной улыбке:
— Я не пьян, поэтому можете не волноваться, что окажусь бессилен исполнить… — Он подчеркнул последнее слово, придав ему некий зловещий смысл, непонятный Уитни, и тут же почти учтиво добавил:
— Можете немного поспать. Впереди долгая утомительная ночь.
Напуганная его издевкой, Уитни молча отвела глаза. Она не имела ни малейшего представления, о чем толкует Клейтон, и находилась на грани истерического ужаса. Почему он рассуждает о каких-то «страстях», заверяет, будто способен «исполнить» что-то?
В экипаже стало совсем темно, и наконец смысл его грубых вульгарных слов дошел до затуманенного усталостью и боязнью мозга Уитни. Глаза девушки широко раскрылись от страха. Боже, теперь она поняла его замысел!
Уитни вглядывалась в залитую лунным светом местность в поисках какой-нибудь деревушки, дома, где она могла бы найти убежище. Впереди светились огоньки — почтовая станция или гостиница… Она не знала, что именно повредит себе, выпрыгнув из кареты на полном ходу, но ей было все равно — лишь бы суметь подняться и бежать… бежать к огням, сулившим спасение.
Закусив дрожащую нижнюю губу, Уитни осторожно под прикрытием юбок протянула руку к ручке двери, украдкой поглядела на словно высеченный из гранита профиль сидевшего рядом человека и ощутила убийственное отчаяние, словно в ней что-то погибло в эту секунду.
Зажмурясь изо всех сил, чтобы избавиться от непрошеных слез, которые угрожали ослепить ее, девушка продолжала подбираться к двери, пока пальцы не сомкнулись на холодном металле ручки. Она выждала еще несколько секунд, пока экипаж не поравнялся с открытыми воротами гостиницы и лошади не замедлили бег, преодолевая крутой подъем. Уитни приготовилась… и громко вскрикнула: рука Клейтона опустилась на ее запястье, отдирая пальцы от двери.
— Не слишком торопитесь, моя радость. Обычный придорожный постоялый двор — не самая подходящая декорация для первой ночи взаимных радостей. Или подыскиваете для своих любовных свиданий именно такие места? — Клейтон резким толчком усадил Уитни на противоположное сиденье. — Я прав? — злобно ухмыльнулся он.
Уитни с бешено колотящимся сердцем наблюдала, как удаляется гостиница, а вместе с ней исчезает и надежда на избавление. Она не сможет снова застать его врасплох или одолеть — он гораздо сильнее ее!
— Лично я, — заметил Клейтон почти дружелюбно, — всегда предпочитал комфорт своего «убогого домишки» сомнительной чистоте и изношенному постельному белью, с которыми обычно встречаешься в подобных заведениях.
Его холодный издевательский тон наконец сломил и без того нестойкое самообладание Уитни.
— Вы… вы ублюдок! — взорвалась она.
— Вероятно, — равнодушно согласился Клейтон. — И если это так, значит, я вполне подхожу для того, чтобы провести ночь с сукой!
Уитни снова закрыла глаза и устало прислонилась головой к подушке, отчаянно пытаясь взять себя в руки. Клейтон обозлен из-за Пола, и, следовательно, нужно каким-то образом все объяснить.
— Это миссис Севарин виновата в сплетнях, которые вам пересказали. Что бы вы ни думали, но как только Пол вернулся, я сказала, что не могу стать его женой. К сожалению, мне не удалось прекратить сплетни, поэтому я отправилась в Лондон.
— А сплетни последовали за вами, моя прелесть, — вкрадчиво сообщил он, — так что не стоит больше утомлять меня вашими объяснениями.
— Но…
— Заткнись, — остерег Клейтон с убийственным спокойствием, — или я передумаю и не стану ждать, пока мы доберемся до удобной постели, а возьму тебя прямо сейчас.
Щупальца смертельного ужаса вновь стиснули сердце Уитни.
Они пробыли в дороге почти два часа, и наконец карета проехала через какие-то ворота. Тяжелая, но благословенная усталость, сковавшая ее разум, мгновенно исчезла, и Уитни сжалась, глядя из окна на освещенные окна большого дома, маячившего невдалеке.
К тому времени, как лошади остановились, сердце девушки билось с такой силой, что почти не давало свободно вздохнуть. Клейтон спустился и, протянув руку, стащил Уитни вниз.
— Ноги моей не будет в этом доме! — вскричала она, вырываясь.
— По-моему, тебе уже несколько поздно защищать свою добродетель, — съязвил он, подхватывая Уитни на руки. Пальцы безжалостно впились в ее бедро и талию, но Клейтон, не обращая внимания на сдавленный крик боли, внес ее в тускло освещенный холл и, не задерживаясь, начал взбираться вверх по бесконечно извивавшейся лестнице.
Рыженькая горничная выбежала на верхний балкон, и Уитни открыла было рот, чтобы закричать, но тут же задохнулась: пальцы Клейтона сжались сильнее, оставляя синяки на нежной коже.
— Идите спать! — рявкнул он горничной, наблюдавшей за ними широко открытыми от ужаса глазами.
— Пожалуйста, пожалуйста, остановитесь! — тщетно молила Уитни, но Клейтон пинком распахнул дверь спальни и переступил порог. В мозгу Уитни смутно запечатлелись великолепная обстановка и пламя, пылающее в огромном камине, но девушка немедленно забыла обо всем, как только взгляд ее остановился на огромной, стоящей на возвышении кровати, к которой Клейтон нес ее.
Он бесцеремонно швырнул девушку на постель, а сам повернулся и направился к двери. В какой-то Момент Уитни с облегчением подумала, что он намеревается ее покинуть, но вместо этого Клейтон одним решительным движением, словно нанося смертельный удар, задвинул засов.
Уитни, парализованная паникой, молча смотрела, как Клейтон бросился на один из диванов, стоявших на другом конце комнаты. Шло время, а он по-прежнему сидел, неподвижный, напряженный, глядя на Уитни, словно на некое странное, пойманное в силки животное, редкое и уродливое, отвратительное на вид, коварное и подлое.
Наконец молчание было прервано резким приказом Клейтона, брошенным холодным, незнакомым голосом: