Клейтон вздохнул, смирившись с присутствием Стивена, и улыбнулся Уитни:
— Сколько времени тебе потребуется на подготовку, любимая?
Глядя в эти неотразимо притягивающие к себе глаза цвета осеннего неба, Уитни подумала, что скорее предпочла бы вновь оказаться в его объятиях, ощутить прикосновение губ, чем обсуждать свадебные планы, но выхода не было, пришлось терпеть расспросы Стивена.
— Наверное, будет много приглашенных? — нерешительно спросила она, вспомнив о титуле Клейтона и огромном количестве его знакомых и приятелей.
— Очень много, — подтвердил Клейтон.
— В таком случае потребуется немало времени, чтобы все распланировать, отдать распоряжения, выбрать платья… на одни только примерки уйдет целая вечность. Нужно еще написать и разослать приглашения, получить ответы… — Девушка даже задохнулась от перечисления предстоящих дел. — Кстати, сколько гостей должно быть?
— Не меньше пятисот — шестисот, — сообщил Клейтон.
— Скорее около тысячи, если, конечно, не захочешь оскорбить половину высшего света и рассориться с родственниками, — уточнил Стивен, улыбаясь при виде потрясенной Уитни, и, решив ее успокоить, добавил:
— Герцоги Уэстморленды всегда венчаются в церкви и празднуют свадьбу здесь, в Клейморе. Это древняя традиция, и все о ней знают, поэтому нет нужды волноваться, никому не покажется странным, что банкет будет дан в доме Клейтона, а не в вашем.
— Всегда венчаются в церкви и празднуют здесь? — повторила Уитни, с видом обвинителя глядя на усмехающегося жениха. — Подумать только, что ты угрожал похитить меня и увезти в Шотландию!
— Этот обычай, мадам, — хмыкнул Клейтон, обводя пальцем нежные контуры ее лица и приподнимая указательным пальцем подбородок, — ведет начало от того времени, когда первый герцог Клеймор похитил свою невесту из родительского замка, находившегося в нескольких днях путешествия от Клеймора. На пути сюда стоял монастырь, и, поскольку считалось, что мой предок скомпрометировал девицу, один из монахов изъявил готовность обвенчать их, несмотря на колебания дамы. Пиршество устроили здесь, потому что разъяренные родственники новобрачной не желали праздновать в своем доме событие, которое в то время считали скорее поводом для драки. — Улыбка Клейтона стала еще шире. — Поэтому, как видишь, если бы я увез тебя в Шотландию и, женившись на тебе, привез обратно, то это означало бы, что мы свято последовали традиции.
Удовлетворившись объяснениями, Уитни вернулась к вопросу о том, сколько времени потребуют приготовления.
— Свадьба Терезы Дю Вилль была не такой пышной, но и то потребовался год, чтобы все…
— Нет! — решительно прервал Клейтон. — Категорически нет.
— Шесть месяцев? — пошла на компромисс Уитни.
— Шесть недель, — твердо поправил Клейтон. Однако повелительный тон ни в малейшей степени не подействовал на Уитни.
— Но если приглашенных будет так много, даже за полгода можно едва-едва…
Клейтон заговорщически подмигнул брату.
— Хорошо, — вздохнул он, — даю тебе восемь.
— Восемь месяцев, — печально покачала головой Уитни, — времени почти не остается, хотя этот срок кажется целой вечностью…
— Восемь недель, — безапелляционно пояснил ее жених. — И ни днем больше. Моя мать поможет тебе, как, впрочем, и Хаджинс. В твоем распоряжении будет столько людей, сколько понадобится. Восемь недель — даже больше, чем нужно.
Уитни с сомнением взглянула на него, но поскольку тоже не испытывала желания ждать восемь месяцев, то в конце концов согласилась.
Клейтон продолжал сидеть, не снимая руки с плеча Уитни, и дружелюбно болтал со Стивеном, но, когда девушка не ответила на шутливое замечание, а голова ее неожиданно склонилась к нему на грудь, он опустил глаза и заметил, что длинные ресницы темными стрелами лежат на ее щеках.
— Она спит, — тихо объяснил Клейтон и, осторожно отодвинув девушку, взял ее на руки. — Ты слишком переволновалась, родная, — тихо сказал он, видя, что Уитни, сонно пробормотав что-то, покрепче прижалась к нему. — Стивен, подожди меня здесь. Мне нужно кое-что сказать тебе.
Несколько минут спустя, позвав горничную и распорядившись, чтобы Уитни уложили в одной из спален для гостей, Клейтон спустился в салон и плотно прикрыл за собой дверь. Не успел он обернуться, как брат сунул ему в руку бокал с бренди и в молчаливом тосте поднял свой.
— Мне нужно задать тебе два вопроса, — спокойно сказал Клейтон, когда оба уселись.
Стивен улыбнулся и вытянул длинные ноги, устраиваясь поудобнее.
— Я почему-то ожидал этого, ваша светлость.
— Откуда ты узнал, что значит для меня Уитни?
— Сам сказал. В ту ночь в Гренд Оук, когда мы допились почти до бесчувствия, ты все выложил, включая то, что у нее зеленые глаза.
Наклонившись вперед, Клейтон задумчиво уставился в бокал.
— И что же я рассказал тебе тогда? Стивен хотел было солгать, что, несомненно, было милосерднее, но отказался от этой мысли, заметив устремленный на него проницательный взгляд брата.
— Все, — выдохнул он. — Все, включая то, как ужасно ты поступил с ней. Поэтому, когда она появилась сегодня, уверенная, что ты получил записку, которая, конечно, попала в руки Хаджинса, я решил, что, поскольку ты так и не утешился, потеряв ее, сделаю все, чтобы вернуть тебе девушку.
Клейтон согласно кивнул.
— У меня остался всего один вопрос, — мрачно объявил он.
— Ты уже задал два, — небрежно заметил Стивен. Но Клейтон, пропустив замечание мимо ушей, тихо, серьезно сказал:
— Я хотел бы знать, чем могу отблагодарить тебя за все…
— Кошелек или жизнь? — вопросил Стивен, приняв позу, по его мнению, лучше всего подобающую настоящему разбойнику с большой дороги.
— Тебе стоит только попросить, — спокойно отозвался Клейтон.
Уже было совсем поздно, когда он наконец лег в постель, подложив руки под голову и глядя в потолок, до сих пор не в силах поверить, что Уитни здесь, После долгого жестокого сопротивления, бесконечных обид и взаимного непонимания она сама явилась сегодня в попытке вернуть то, что было между ними.
Он вспомнил, как она вызывающе глядела на него сегодня, словно призывая его осмелиться отрицать, что он все еще хочет ее. И Клейтон улыбнулся в темноте, снова и снова представляя, как она направляется к нему через всю длинную комнату: голова высоко поднята, глаза сияют любовью и преданностью. Это воспоминание, единственное воспоминание о том, как она шла к нему, отбросив гордость во имя любви, останется в его сердце до конца дней Ничто на свете не могло значить для Клейтона больше.