— Клейтон, что с тобой? — встревожилась Уитни, бросаясь к нему. — Что…
Клейтон крепко сжал ее в объятиях.
— Ничего не произошло, — пробормотал он, странно запинаясь. — Просто скучал по тебе. — И продолжая обнимать ее одной рукой за талию, взял со стола маленькую бархатную коробочку. — Сначала я подумывал насчет изумруда, — признался он все так же мягко и серьезно, — но блеск твоих глаз затмил бы его. Поэтому и выбрал вот это.
Он нажал пружинку, и крышка коробочки откинулась. Великолепный бриллиант послал в потолок сноп радужных огней.
Уитни с трепетным благоговением уставилась на кольцо.
— Никогда не видела ничего…
Она не смогла договорить: слезы бесконечного счастья покатились по щекам. Взяв ее руку, Клейтон надел кольцо на средний палец. Уитни смотрела на первое ощутимое доказательство ее принадлежности Клейтону и не могла наглядеться. Теперь они навеки нерасторжимо связаны, и пусть весь свет увидит кольцо и узнает это.
Больше она не Уитни Элисон Стоун, дочь Мартина Стоуна, племянница лорда и леди Джилберт. Теперь она невеста и будущая жена герцога Клеймора. За одно мгновение она потеряла свое имя и обрела новое. Уитни хотелось сказать Клейтону, что он сделал ей чудесный подарок и она боготворит его, но смогла лишь прошептать:
— Я люблю тебя.
Слезы полились по щекам неудержимым потоком, и Уитни поспешила спрятать лицо на груди Клейтона.
— Это от счастья, — пробормотала она, когда он вновь обнял ее, пытаясь успокоить.
— Знаю, малышка, — сказал он, терпеливо дожидаясь, пока буря эмоций не утихнет.
Наконец Уитни отстранилась, смущенно улыбаясь, и вытянула руку, чтобы полюбоваться сверкающим великолепием огромного бриллианта.
— Это самая чудесная вещь, которую я когда-либо видела, — выдохнула она, — если не считать тебя.
Волна желания охватила Клейтона при этих словах, и он уже наклонил голову, чтобы завладеть ее губами, но тут же одернул себя — есть пределы и его самообладанию, и они уже почти истощились.
— Мадам, надеюсь, у вас не войдет в привычку плакать каждый раз, когда я буду дарить вам драгоценности, — с шутливой строгостью заметил он, — иначе придется послать за ведрами, чтобы собирать ваши слезы, особенно когда вы увидите фамильные украшения.
— Разве это кольцо не из их числа?
— Нет. Герцогини Уэстморленд никогда не носили обручальных колец, принадлежавших до них другим. Однако венчальное кольцо — семейная реликвия.
— Существуют ли еще какие-нибудь традиции Уэстморлендов? — спросила Уитни, лучезарно улыбаясь.
Клейтон, не выдержав, стиснул ее в объятиях и жадно припал к губам.
— Мы можем стать основателями новой, — многозначительно прошептал он. — Скажи, что хочешь меня.
Он с мучительной нежностью пил нектар с ее губ.
— Я люблю тебя — ответила Уитни. Клейтон почувствовал, как напряглось ее тело и она еще теснее прижалась к нему.
— Знаю, малышка, что ты меня любишь, — кивнул он, приподнимая ее подбородок. — Но ты еще и хочешь меня! — с тихим понимающим смехом заметил он, отстраняясь.
Уитни вспомнила, что тетя и портнихи ждут ее в соседней комнате, и нехотя направилась к двери.
— Это все, ваша светлость? — улыбнулась она, снова подражая горничной.
— Пока да, спасибо, — с вежливым равнодушием ответил Клейтон. Однако стоило девушке повернуться, как он легонько, но достаточно громко шлепнул ее по заду.
Уитни замерла и, оглянувшись на оскорбителя, сурово предупредила:
— На вашем месте, сэр, я бы не забывала, что произошло, когда вы в последний раз отважились на такое после бала у Ратерфордов.
— В доме Арчибалдов? — догадался Клейтон. — Когда я привез тебя?
— Совершенно верно. — Она с трудом подавила улыбку и высокомерно наклонила голову.
— Должен ли я опасаться, — заметил Клейтон, безуспешно пытаясь выглядеть серьезным, — что ты можешь сбить на пол все эти картины?
Уитни недоуменно оглядела сначала портреты в тяжелых резных рамах, а потом Клейтона.
— А я думала, что дала тебе пощечину.
— Промахнулась.
— Правда?
— Боюсь, именно так, — мрачно подтвердил он.
— Как печально!
— Несомненно, — вздохнул Клейтон.
Этим вечером, после ужина, вся семья собралась в гостиной. Герцогиня и тетя Энн перебирали последние сплетни, пока Стивен в крайне преувеличенном виде рассказывал о самых возмутительных мальчишеских проделках Клейтона.
— Как-то раз, когда Клею было двенадцать, он не спустился к завтраку. В комнате его тоже не оказалась, и отец со слугами начал прочесывать окрестности. Спустя какое-то время на берегу, в том месте, где течение сильнее всего, нашли рубашку Клейтона. Его лодка была привязана, потому что отец на целый месяц запретил ему брать ее…
Задыхаясь от смеха, Уитни повернулась к жениху.
— Почему… почему тебе запретили брать лодку? — выдохнула она.
Клейтон грозно нахмурился, но, глянув в оживленное лицо невесты, против воли рассмеялся.
— Насколько припоминаю, накануне я вышел к ужину не совсем в приличном виде…
— Не — совсем?! — завопил Стивен. — Да ты явился на полчаса позже в сапогах для верховой езды и разорванной куртке, и от тебя невыносимо несло конским потом и кожей, а на лице остались следы пороха, потому что ты утащил дуэльные пистолеты отца и упражнялся в стрельбе по деревьям.
Клейтон метнул на брата полный презрения взгляд, но тот вместе с Уитни снова разразился хохотом.
— Продолжайте, Стивен! — задыхаясь, еле выговорила она. — Доскажите, что случилось потом.
— Ну… все посчитали, что Клейтон утонул, и помчались к реке. Мама залилась слезами, отец побелел как простыня, но тут из-за поворота реки показывается Клей на самодельном плоту, самом шатком и ненадежном, какой только можно вообразить! Все затаили дыхание, ожидая, что плот перевернется, когда Клей попытается причалить, но Клей прекрасно справился. С удочкой в одной руке и связкой великолепной рыбы в другой он спрыгнул на землю и, казалось, страшно удивился, что все собрались на берегу в такой час и глазеют на него. Потом он подошел к родителям, все еще не выпуская из рук огромную связку рыбы.