– Кариньо, что с тобой?
Оказывается, муж, отложив вилку и озабоченно хмурясь, смотрит на меня. Ужасно, если он наблюдает за мной уже долго, не заподозрил бы чего.
– Все хорошо, – через силу улыбнулась я.
– Ты что-то сказала, – продолжал настаивать он.
Во дела! Я еще, сама не замечая, стала вслух разговаривать. Пожалуй, погорячилась насчет решения отказаться от выписанных медицинских снадобий, они мне не помешают. Надеюсь, не размышляла вслух, как бы получше усыпить мужа, чтобы потом прокрасться без помех наверх? Спасает лишь то, что Антонио не владеет в совершенстве русским языком.
– Да, сказала, что мне нравится это мясо, – невинно ответила я, отправила в рот большой кусок и принялась энергично жевать. Вот уж поистине, лучше жевать, чем говорить.
– Мясо вкусное, – согласился со мной Антонио. – Но ты будто думаешь о другом, ешь плохо.
– Думаю о Любови Федоровне. Мне без нее грустно.
– Она вернется, – с улыбкой пообещал Антонио.
– Буду ждать.
Так за ужином и не решила, отправляться ли после того, как муж уснет, исследовать дом или все же благоразумно заснуть, а завтра вернуть на место ключ и фонарик, который я тоже прихватила из кабинета Антонио. И вообще забыть о существовании третьего этажа. Думала я об этом и принимая душ. Голоса разделились почти поровну. Мне было страшно, но в то же время я понимала, что, если не узнаю, что там находится и является источником шума, никогда не избавлюсь от своего страха. Ведь пугает всегда неизвестность. Я сознавала, что поступаю неблагоразумно и просто рискую – мало ли кого я могу встретить на верхнем этаже, вдруг, там прячется бродяга, который может не пощадить меня? Но, вытирая досуха кожу большим махровым полотенцем, уже приняла решение. Иду.
Антонио, как я и ожидала, заснул быстро. Он не стал сегодня затевать любовные игры, за что я ему бесконечно благодарна – не до этого мне было. Какое-то время я еще лежала рядом с ним, прислушиваясь к его негромкому похрапыванию и боясь пошевелиться, но потом нарочно шумно повернулась на другой бок, проверяя, проснется он или нет. Не проснулся. Тогда я тихим мышонком выскользнула из постели, схватила лежащий рядом на тумбочке домашний костюм и, ежась от холода, потому что одеваться здесь не рискнула, на цыпочках босиком добежала до своей комнаты.
Ключ. Фонарик. Все это я торопливо засунула в карман домашнего костюма. Кеды на резиновой подошве. Уф. И впрямь, будто собираюсь на ограбление банка. Спокойно, Даша, вдох-выдох, вдох-выдох.
Дом спал. Или притих, будто охотник, заманивающий доверчивого, любопытного зверя в ловушку. Стараясь дышать ровно, я на цыпочках, миновав гостевые комнаты, дошла до новой лестницы: решила начать с нее.
Рожки освещали и лестницу, и площадку плохо, но я не рискнула включить фонарик, приберегла его до того момента, когда войду за запертую дверь в полупустое темное помещение. Собственно говоря, мне хотелось сейчас лишь удостовериться, что стена, в которую практически упиралась лестница, – новая, «не родная». Я даже тихонько простукала ее костяшками пальцев – действие, подсмотренное в каких-то то ли приключенческих, то ли детективных фильмах. Но это мне ровным счетом ничего не дало. Стена как стояла на месте, так и осталась стоять, и тайных кнопок, открывающих ее, не обнаружилось. Ну что ж, задерживаться здесь не имеет смысла. Я сбежала по этой лестнице на первый этаж, дабы лишний раз не мелькать перед спальней на втором этаже, пересекла прихожую и поднялась на третий уже по другой, старой лестнице.
Замок поддался – вопреки моим опасениям. Я часто «не дружила» с незнакомыми замками, проще говоря, не могла их открыть. Но этот, словно утомленный гнетом вверенной ему тайны, легонько щелкнул – тихо, будто вступил со мной в сговор. И дверь приоткрылась с легким скрипом. Я торопливо шагнула в темное неприветливое нутро и зажгла припасенный фонарик.
Метр за метром исследовала я холодные и сырые стены, с трудом преодолевая страх и брезгливость, когда касалась их. Больше всего боялась наткнуться пальцами на какую-то ползучую живность. Мышей и крыс я почти не боялась, а вот пауков и слизняков – да. Поэтому с особой тщательностью освещала камни, прежде чем дотронуться до них. Три стены были сложены из старого камня, а одна, та, за которой, как я предполагала, должно находиться другое помещение, была цементной. И вот эта стена как раз и не давала мне покоя. Конечно, она могла наглухо разделять две половины этажа, и вход на другую половину был лишь с площадки, но я все же не теряла надежды на то, что есть и другой вход. Чувствовала интуитивно.
Я обошла все помещение два раза, но ничего, что могло бы привлечь мое внимание, не обнаружила. Стены как стены, камни как камни, ни намека на дверь, щель, лазейку или какую-нибудь кнопку, открывающую тайную дверь, Видимо, единственный вход на другую половину этажа был все же с отремонтированной лестницы и его по каким-то соображениям замуровали. Я еще раз, прежде чем уйти, осветила стены и сваленную в углу сломанную мебель: стулья, кресло, буфет и покосившийся шкаф. Обычный чердачный хлам. Но это помещение не было чердаком, и вещей маловато… Поддавшись какому-то наитию, я подошла к шкафу и распахнула дверцы.
Вот она. Дверь. Новая. Из крепкого на первый взгляд дерева. Замаскирована старым шкафом с выломанной задней стенкой. Волнуясь от превкушения близкой разгадки тайны, я уже собралась войти в шкаф и толкнуть дверь.
– Кариньо?!
От неожиданности я отпрянула назад и с резким стуком захлопнула дверцу шкафа.
– Что ты тут делаешь, Даш-ша?
Слов, чтобы хоть как-то объяснить мужу свое появление здесь, у меня не нашлось. Впрочем, они бы меня не спасли.
Уже второй день мы с Антонио находились в состоянии «холодной войны», причиной которой послужило мое чрезмерное любопытство. Мы не разговаривали, и оба открыто демонстрировали недовольство, но никто из нас первым не делал шага к примирению, ожидая его от другого.
У меня тоже были причины сердиться и обижаться на Антонио: хоть я и совершила проступок, все равно считала, что не заслужила того, чтобы на меня так кричали, как кричал он позавчерашней ночью, застукав меня на третьем этаже перед спрятанной дверью. Никто в жизни так еще не орал на меня, никто. Грешным делом, мне даже тогда подумалось, что Антонио способен в пылу гнева ударить меня. В таком случае это был бы финал наших отношений – удара я бы ему не простила. Но он, сунув руки в карманы брюк, видимо, чтобы сдержаться, раскачивался с пяток на носки и орал, орал, орал. Я мало что понимала из его эмоциональной речи, но мне было достаточно и крика. В итоге я, не выдержав его гнева, швырнула ключ от верхнего этажа на пол и выбежала из помещения. Антонио тогда, кажется, опомнился и сбавил обороты.
– Даш-ша, куда ты?! – полетело мне вслед.
– Куда-нибудь, – огрызнулась я.
– Подожди, – ринулся он за мной следом в мою комнату. – Даш-ша, что ты собираешься делать?
– Не знаю, но в этом доме я не останусь и минуты. И с тобой – тоже.