– У вас странное представление о порядке. – Заметно было, что Симка освоилась, вошла во вкус. – Трое детей дома ждут отца, а вы его держите здесь без всяких оснований.
Переговоры с воинственной правозащитницей ничего не дали: Симка наотрез отказалась освободить помещение.
Российские генералы при ковровых бомбардировках Грозного потратили меньше нервов, чем добровольцы, рискнувшие вывести Симку из здания милиции, где держали ее милого друга.
– Никуда я не пойду, пока не отпустят Бегоева. Предупреждаю: Бегоев не колется, не курит, не нюхает, не продает и не перевозит наркоту и ничего при нем не было! Я не успела мужу карманы зашить, и не удивлюсь, если сейчас у него найдут героин. Но это будет стопроцентная подстава, Антон Васильевич подтвердит, – ловко привлекла Квасова в свидетели митингующая Серафима.
Только когда потерявший терпение Жорик предложил воительнице разделить одиночество гражданина Бегоева, Симка сбавила обороты и согласилась подождать милого друга снаружи.
Под вяло моросящим дождиком Саня, Антон и его клокочущая возмущением соседка гуськом потянулись к «ситроену», который с ночи занял центровое место на парковке перед въездом на территорию отделения.
Симка села за руль, Антон с другом загрузились в салон и замолчали.
Дождь флегматично барабанил по крыше, каждый думал о своем.
Из груди Квасова вырвался тяжелый вздох, он достал сигареты, зажигалку и приготовился закурить, но в этот момент Симка, принюхиваясь к меху, пожаловалась:
– Вся шуба провоняла ментовкой. Гадость какую-то курят там у них.
– Нечего болтаться где попало, – про ворчал Квасов, пряча пачку «Винстона» во внутренний карман, – когда приличные матери сидят дома с детьми.
Фраза эта, сказанная ворчливым тоном супруга со стажем, вызвала у Сашки легкий смешок, который тут же сменился оторопью: Саня готов был поклясться, что на его друге была надета заплечная кобура. Зачем? Что Антон задумал?
Квасов не заметил ни Сашкиного фырканья, ни оторопи – из дверей райотдела появился Бегоев с таким лицом, точно у него диарея. Возможно, так оно и было.
Соседка-названая сестра-многодетная-мать заспешила навстречу абреку, пастуху, плюгавому сморчку.
Все было неправильно.
Исправить эту несправедливость выпало ему, Антону Квасову.
Странное, ничем не объяснимое болезненное желание подсмотреть взгляд, расширенные зрачки, сплетающиеся пальцы, интимную улыбку, беглый, но многозначительный поцелуй – какую-нибудь подробность, что-нибудь, что выдает чувства мужчины и женщины, возникло у Квасова, и он понял – пора.
Достал пистолет, передернул затвором и уже подался из машины под дождь, но Саня коротким и точным ударом в основание черепа отключил друга. Вынул из неподвижных пальцев Антона оружие, разрядил магазин и ссыпал патроны в карман. Хотел вернуть оружие Квасову, но передумал и сунул в другой карман.
Меньше чем через минуту Антон пришел в себя, открыл глаза, отлепился от спинки сиденья и помотал головой, после чего в бешенстве повернулся к Сане и прорычал:
– Твою мать! Отдай ствол.
– Я сейчас тебя определю на трое суток, – спокойно пообещал Саня, – посидишь, остынешь, мозги встанут на место.
– Да пошел ты, – процедил сквозь зубы Антон и толкнул незапертую дверь «ситроена».
– Руслан!
Шубка на Серафиме распахнулась, открывая стройные бедра и длинные, красивой формы ноги.
Ежась от порывов шквалистого ветра, Антон, как хищник, следил за каждым движением многодетной мамаши. Обида и ни с чем не сравнимая ревность обожгла душу Квасова. Эта ревность не имела ничего общего с той, которую Антон испытывал в период токования перед бывшей женой. Это было настоящее, коллекционное, выдержанное не хуже редкого вина чувство, а не какое-то там мелкотравчатое соперничество одного кобеля с другим – домовитым кобелем-пенсионером.
Ревность внезапно трансформировалась в бессильную ненависть к зеленому любовнику Серафимы. От этой ненависти Квасову стало нечем дышать. «Никакой не муж он ей, так, экзотическая игрушка для избалованной роскошью, скучающей сучки», – в какой-то момент отчетливо понял он.
Симка приблизилась к любимому.
К вящему удовольствию Антона, никаких поцелуев и объятий не последовало. Парочка встретилась более чем сдержанно.
Что это с тобой, Квасов? Неужели Саня прав и ты ревнуешь эту инфузорию, эту просроченную курицу, эту уцененную нимфоманку?
Легче было пустить себе пулю в лоб из именного «ТТ», чем признаться, что это не что иное, как ревность (да еще какая!), стиснула сердце такими же корявыми, как у старухи из сто седьмой квартиры, изуродованными артритом пальцами. Стиснула и не отпускает.
Чур меня. Это все целибат… Делает из человека кобеля на счет «раз», успокоил себя Квасов.
От позорных мыслей избавил Жора.
Жора появился на стоптанных ступеньках крыльца в сопровождении того самого подполковника, который развозил подгулявших друзей в день ВДВ.
Лицо у Сашки, оказавшегося рядом, вытянулось.
– Все пути ведут в Рим, – с некоторой долей обреченности заметил Чесноков.
– Да уж, – промямлил Антон. Теперь все будут в курсе, под чем они подписались по его милости.
Пока Жорка жал руку подполковнику и произносил скупые слова признательности, Руслан бесцеремонно, как показалось Квасову, отстранил Симу и направился прямиком к Антону:
– Спасибо, брат.
Квасов убийственным взглядом исподлобья встретил протянутую ладонь, не ответив на приветствие, медленно достал примятую пачку «Винстона», сунул в рот сигарету, прикрылся от ветра и прикурил.
От Симки не укрылось дрожание сигареты и то особенное холодное выражение в глазах соседа, от которого хотелось реинкарнировать в насекомое или мимикрировать под асфальт. Предчувствия ее не обманули, так и есть: эти двое на узкой тропе не разойдутся.
Руслан так и остался стоять в положении униженного просителя.
Симка вспыхнула, оскорбившись за любимого, и попыталась элегантно перевести стрелки:
– Это не Антон, это Жора постарался, его друг. Жора, спасибо тебе.
Жорик повел себя не лучшим образом: как стоял, так и остался стоять – с каменным лицом, не вынимая рук из карманов куртки.
Взгляд Симки заметался, она посмотрела с мольбой на Сашку, которого помнила как одного из миротворцев в ресторанной стычке с Виктором, и не обнаружила в бледно-голубых глазах даже намека на сочувствие!
– Езжай с Богом, – процедил миротворец.
– Руслан, поехали. – Дождь припустил, и Симе удалось утянуть Бегоева за узорчатую изгородь, к «ситроену».
Стараясь сохранить лицо под тяжелыми взглядами боевых друзей, Руслан проследовал к авто, не спеша, с достоинством открыл дверь и исчез в салоне.