А именно: в нашей семье имелось великое богатство по тем временам – новехонькие компьютер и видик! В общем-то, и тем и другим пользоваться нам в их отсутствие родители запрещали, но дальше запретов не шли и провода-шнуры не прятали, ограничивались применением всяких секретов, чтобы не включалось, типа пароля на компе и видаке, только не смешите наши тапки – мы спокойненько справлялись со всеми родительскими ухищрениями.
А вы помните, представляете, что тогда значил комп для мальчишек тринадцати лет?! Одним словом, когда пришли родители, они застали картину маслом – голые по пояс пацаны, все измазанные зеленкой, с синяками на уже заплывающих глазах, с рассеченными бровями и губами, со сбитыми костяшками пальцев, тоже в море зеленки, зависли в компьютерной игре, ни на что не реагируя, и милая дочурка, жующая яблоко и с увлечением и горящими от страху глазами смотрит строго-настрого запрещенный ужастик. Представили? Во-о-от, а мы пережили!
Паника в курятнике! Когда папа грозно рявкнул на всю квартиру, и мы втроем принялись беспорядочно бегать, сталкиваться, орать, пытаясь что-то объяснить и выключать запрещенные агрегаты, родители постояли-постояли, посмотрели-посмотрели на этот пожар в борделе и начали так хохотать, что согнулись пополам и даже прослезились от смеха!
Вот так мы и познакомились с Митей.
Они с Левкой стали самыми близкими друзьями, а тетя Надя подружилась с нашей мамой. Странно, но Митей Митю называла только я и его бабушка Вера, все остальные звали его Димой, а Левка Димычем. Мне всегда было так тепло и мягко от этого «Митя».
Когда я забралась на дерево, чтобы достать беспомощно мяукающего котенка, и, зацепившись шортами, повисла на ветке, Митька полез меня спасать. Только он удержал меня от позорного падения, готового уже вот-вот свершиться. Когда я во дворе заступилась за одного мальчика, и трое здоровых пацанов не из нашего района решили меня проучить и стали толкать меня друг к другу, как мячик, Митя, как раз вышедший из подъезда, увидев эту картину, метнулся к нам и навалял всем троим, хотя они были его старше. Конечно, при этом он и сам наполучал немало. Митя взял на себя вину перед моими родителями, когда я расколотила стекло в серванте и половину содержимого за этим стеклом. Он мыл вместе со мной кухню у себя дома, когда я решила испытать подаренный ему блендер и, насовав туда фруктов, включила, не закрыв крышкой. Во фруктовом пюре было абсолютно все, и девочка Марта в том числе. Он делал за меня математику, когда я очень его просила, он замазывал йодом мои коленки, когда я свалилась с велосипеда, он такое количество раз помогал и спасал меня от чего-то, по большей части от последствий моей собственной глупости, что я и сосчитать не смогу. Но при этом он дразнил меня Мартышкой, как и Левка, любил дергать за косички и был пренебрежителен ко мне, малышне.
Митя очень хорошо учился, и все были уверены, что он идет на золотую медаль и поступит не меньше, чем в МГУ, но он и тут всех удивил. Нет, удивил – слишком слабое определение того шока, который испытали взрослые. Закончив восьмой класс с отличием, в пятнадцать лет, Митя поступил в кулинарный техникум! Все были в шоке!
Нет, вы можете себе представить: большой, сильный, здоровый парень, спортсмен – черт его знает, не то каратист, не то дзюдоист, не то все это вместе взятое, но не суть – отличник, будущий медалист – и в техникум!!
– Да еще кулинарный! – возмущался Левка, пытаясь вразумить друга. – Это вообще полный отстой! Ты что, братан, курнул чего?
– Я хочу быть поваром, шеф-поваром, – улыбался и разъяснял Митя свой выбор. – А это образование можно получить только там.
Не то чтобы такое желание стало новостью, Митя давно и серьезно увлекался приготовлением всяческих вкусных блюд, в прошлом году, на день рождения тети Нади, он сам, один, наготовил всего и накрыл праздничный стол. Очень вкусно! Я от салатика оливье оторваться не могла, так восхитительно было! Все взрослые вообще в ауте находились от культурно-вкусового потрясения!
А началось это увлечение кулинарией с Митиной бабушки Веры. Вера Ивановна знатная кулинарка, и такие шедевры готовила, что язык можно было проглотить! Совершенно фантастические пироги, пирожки, кулебяки, всего не перечислишь! Но все свои рецепты она держала в голове, и однажды забыла какой-то ингредиент и ужасно переживала, что не может вспомнить, и так разнервничалась, что аж сердце прихватило.
Надо знать Митю, у него есть черта характера, всегда поражавшая меня: он очень умный и такой собранный и не суетливый в моменты, когда надо что-то придумать, понять – сообразит что-то там в голове, прикинет, как лучше сделать, посчитает и выдаст потрясающую идею, но самое главное: сделает! Вот он и решил – надо все рецепты бабушки записать подробно и хорошо бы подкрепить их фотографиями. А всем известно, что лучше всего вспоминается-запоминается во время самого процесса. Вот они вместе с бабушкой и принялись вдвоем готовить все ее фирменные блюда, несколько месяцев в паре работали. А мы объедались двумя семьями и балдели. Митя не только записал, но еще в совершенстве освоил готовку этих шедевров кулинарии. Он мне как-то рассказал про озарение, посетившее его:
– Как-то мы с бабулей делали пирог, я месил тесто, а она капусту тушила для начинки и что-то над ней шепотом приговаривала. Я спрашиваю: «Ба, ты чего там шепчешь?», а она загадочно так улыбается и объясняет: «Молитву нашептываю и прошу, чтобы вкусное да знатное вышло, и благодарю за добро, да нахваливаю. Так всегда добро да вкусно получится». И я вдруг понял, что кулинария – очень непростой, сложный, загадочный процесс, даже мистический, и что мне невероятно интересно его разгадать до мельчайших подробностей. А еще я осознал, что мне очень нравится этим заниматься. Молитву эту и слова заговаривающие я записал и теперь всегда повторяю.
Митя в техникуме, впрочем, иного и быть не могло, стал лучшим учеником, и испытывал на нас свои новые блюда. Мы все ходили на его презентации и конкурсы, в которых он участвовал, и уже никого не удивляла выбранная Митей профессия.
Когда он закончил учебу в техникуме, его забрали в армию. А вот Левка в армию не пошел, учился в университете, где была военная кафедра, и друзьям пришлось расстаться на два года. Мы провожали Митю всем скопом до военкомата, мне было четырнадцать, но даже на проводах Мити попробовать хотя бы шампанское не удалось, под бдительным оком братца и его дружка-призывника, и я дулась на них, и старательно это демонстрировала, а мама и тетя Надя плакали, а отец их успокаивал:
– Ну, что вы ревете, дурехи, у него ж самая лучшая служба будет: поваром! А поваров в армии любят, уважают и не обижают, да еще и место сытое!
Ну, а кем еще возьмут нашего Митю? Мы все посмеивались над этой его службой, и я писала ему письма, рассказывая про нашу жизнь, про новости общих знакомых, события в стране и в Москве, анекдоты и обязательно юморила на тему его службы «с поварешкой на посту». А он отвечал мне, правда, редко. Митя очень здорово писал, с большим и в то же время тонким юмором, рассказывал какие-то невероятные истории о сослуживцах и своих командирах и в ответ на мои замечания тоже посмеивался над своей поварской службой. И мне так нравилось получать от него письма и перечитывать их по нескольку раз, что я каждый день утром и вечером проверяла почтовый ящик.