Эфиальт сглотнул, не сводя глаз с трещины под ногами.
— Скоро это не будет иметь значения, Ваша Милость, — Гея пробудится, и нас всех вознаградят. Вам больше не придется охранять это место и прятать ваши работы.
— Возможно, — проговорил голос из темноты. — Но мне будет недоставать сладости мщения. Мы вместе неплохо потрудились за долгие столетия, верно?
Близнецы поклонились. В волосах Эфиальта заблестели монеты, и Перси вдруг с тошнотворной уверенностью осознал, что некоторые из них — серебряные драхмы, точь-в-точь как та, которую Аннабет получила от своей матери.
Девушка говорила ему, что в каждом поколении несколько детей Афины отправлялись на поиски пропавшей статуи «Афины Парфенос», и ни один не преуспел.
«Мы вместе неплохо потрудились за долгие столетия…»
Сотни монет в волосах Эфиальта — это трофеи, собранные за века. Перси представил, как Аннабет стоит одна в этом темном месте. Вот гигант забирает ее монету и добавляет к своей коллекции. Перси захотелось выхватить меч и организовать гиганту новую стрижку, начиная с шеи, но, будучи бесплотным, он мог только наблюдать.
— Э-э-э… Ваша Милость, — нервно сказал Эфиальт. — Хотелось бы напомнить вам, что Гея пожелала оставить девчонку в живых. Конечно, вы можете ее мучить, свести с ума, делать, что хотите, но ее кровь должна пролиться на древние камни.
Ее Милость зашипела.
— Для этого можно использовать и других.
— Д-да, — проблеял Эфиальт. — Но эта девчонка особенная, а мальчишка — сын Посейдона. Вы сами увидите, почему именно эти двое больше всего подходят для дела.
Перси не понимал, что замышляют чудовища, но ему очень захотелось проломить пол, чтобы эти идиоты-близнецы в дурацких золотых рубашках провалились в тартарары. Он ни за что не позволит Гее проливать кровь, ни для каких делишек, и уж точно никому не позволит навредить Аннабет.
— Посмотрим, — проворчала Ее Милость. — А теперь оставьте меня. Вы получите свой спектакль, а я… Я буду работать во тьме.
Сон оборвался, и Перси подскочил на кровати.
В дверном проеме стоял Джейсон и стучал по косяку. Вид у сына Юпитера был крайне измотанный.
— Мы сели на воду, — сказал он. — Твоя очередь.
Скрепя сердце Перси разбудил Аннабет. Он полагал, что даже тренер Хедж не станет возражать, если они поговорят после отбоя, ведь нужно сообщить ей информацию, которая может спасти ей жизнь.
Они стояли на палубе одни, если не считать Лео, неизменно несущего вахту у штурвала. Паренек, наверное, был совершенно разбит, но он отказывался идти спать.
— Не хочу, чтобы меня опять разбудила какая-нибудь Креветкогодзилла, — заявил он.
Все пытались убедить Лео, что нападение сколопендры — не только на его совести, но он не слушал ни в какую. Перси понимал его состояние, за ним самим водился грешок не прощать себе своих ошибок.
Было около четырех часов утра. Погода испортилась, стоял такой густой туман, что Перси не видел Фестуса на другом конце судна, и, несмотря на теплую погоду, с неба, точно занавес из нитей бус, сыпалась изморось. Море накатывало им навстречу двадцатифутовые волны, корабль болтало, и Перси слышал, как внизу, в ее каюте, на бедняжку Хейзел… тоже накатывает тошнота.
Несмотря на все это, Перси радовался, что он снова окружен водой. Это куда лучше, чем лететь среди облаков, когда на тебя то и дело нападают плотоядные птицы и пегасы — топтатели энчилады.
Они с Аннабет отошли к поручням, и юноша рассказал ей о своем сне.
Перси не мог с уверенностью сказать, как девушка восприняла новости. Ее реакция оказалась даже страшнее, чем он ожидал: Аннабет не удивилась.
Дочь Афины вглядывалась в туман.
— Перси, ты должен мне кое-что пообещать. Не рассказывай остальным об этом сне.
— Не рассказывать? Аннабет…
— То, что ты видел, касается Метки Афины, — сказала девушка. — И если остальные узнают, это нам ничем не поможет, они только начнут волноваться, и мне будет труднее одной выполнить то, что должно.
— Аннабет, ты, наверное, шутишь. Та тварь в темноте, огромная комната с трескающимся полом…
— Я знаю. — Ее лицо казалось неестественно бледным, и Перси предполагал, что отнюдь не из-за тумана. — Но я должна это сделать одна.
Перси подавил растущую злость. Он не понимал, злится ли на Аннабет или на себя, потому что увидел тот сон, или на весь греко-римский мир, который как хотел влиял на историю человечества на протяжении пяти тысячелетий, и все ради того, чтобы по максимуму испоганить Перси Джексону жизнь.
— Ты знаешь, что скрывается в этой пещере, — предположил он. — Это связано с пауками?
— Да, — еле слышно ответила Аннабет.
— Но тогда, как же ты вообще?.. — он осекся.
Раз уж Аннабет что-то решила, спорить с ней было бесполезно. Он вспомнил ночь в штате Мэн три с половиной года назад, когда они спасли Нико и Бьянку ди Анджело. Аннабет взял в плен титан Атлант, и какое-то время Перси не знал, жива она или нет. Он отправился в путешествие через всю страну, чтобы спасти ее от титана. Те несколько дней стали самыми тяжелыми в его жизни — не только из-за сражений с чудовищами, но и из-за переживаний.
Как же он сможет намеренно ее отпустить, зная, что она идет навстречу еще более грозной опасности?
А потом его озарило: он тогда мучился несколько дней, а Аннабет жила в этом аду полгода, пока он где-то пропадал с потерей памяти.
Его охватило чувство вины, он понял, что ведет себя эгоистично, стоя тут и споря с ней. Аннабет пришлось отправиться в это путешествие, потому что от его исхода может зависеть судьба мира. Но часть Перси хотела заявить: «Забудь о мире». Он не хотел потерять Аннабет.
Перси смотрел в туман. Вокруг не было видно ни зги, но он прекрасно ориентировался в море: мог точно определить долготу и широту, знал, насколько глубок океан под ними и куда движутся течения. Знал, с какой скоростью идет корабль, и чувствовал скалы, мели и другие естественные опасности, поджидавшие их на пути. И все же слепота тревожила.
С тех пор, как они сели на воду, на них еще ни разу не напали, но море явно изменилось. Перси бывал в Атлантическом и Тихом океанах, даже в заливе Аляска, но это море казалось древнее и могущественнее. Перси чувствовал, как под ним ворочаются слои воды. Все греческие и римские герои плавали в этих водах — от Геркулеса до Энея. Чудовища по-прежнему обитают в глубинах, волшебный туман так плотно их окутывает, что большую часть времени они спят; но Перси чувствовал, как они шевелятся, обеспокоенные присутствием греческой триремы с корпусом, обшитым небесной бронзой, чуя кровь полубогов.
«Они вернулись, — говорили, наверное, чудища. — Наконец-то свежая кровь».
— Мы недалеко от побережья Италии, — сказал Перси, главным образом, чтобы нарушить тишину. — Может, в сотне морских миль от устья Тибра.