– Вас послушать, так Авдеев просто исчадие ада, – не выдержала я. – Но давайте взглянем на ситуацию в иной плоскости. Молодой неженатый парень забирает в свою крохотную квартирку двух маленьких сестер и воспитывает их, как умеет. Опыта обращения с детьми у него нет, вот он и перегибает палку, лупит девочек за плохие оценки и лень. Может, Анатоль просто пытался вырастить вас хорошими людьми? Он же мог отдать вас в детский дом и жить в свое удовольствие. Вас ведь приходилось одевать, обувать, кормить-поить. Сомневаюсь, что артисту тогда много платили. Но брат не бросил вас. Что же касается гостей и женщин… Так это молодость, когда еще гулять?
– Вот-вот! – горько сказала Офи. – Пенелопа до сих пор так считает, для нее Анатоль святой. Да и я исключительно ради брата жила, ни о ком другом не думала, свою семью не создала, до сих пор ему зарплату отдаю, всю до копеечки, он деньгами распоряжается, да еще недоволен, что мало приволокла. Ну да, брат нас кормил… макаронами с картошкой, а насчет одежды лучше промолчать. Мне обноски от чужих людей доставались, потом они Пени переходили. Первые новые туфли, знаете, когда я получила? В школу работать пошла, коллеги коситься стали, что за оборванка появилась, и на мой счет ехидничать принялись. Ковалев тогда совсем маленьким был, сплетни до Анатоля дошли, а он от чужого мнения очень зависим. Тогда братец свою кубышку слегка тряхнул и меня приодел. Да я до сих пор на рынке шмотки беру, в нормальный магазин не заглядываю. Я раба Анатоля, я его всю жизнь боюсь и мечтаю освободиться!
Офелия закрыла глаза рукой, явно собираясь заплакать, но Григорий не позволил ей зарыдать.
– Мы поняли, что у вас тяжелая жизнь, с юных лет обслуживаете брата. Но, знаете ли, все же хочется узнать правду про похороны куклы. И про Всеволода.
Собеседница резко выпрямилась.
– Сева был отвратительный бабник и врун. Он нас с Пени за людей не считал! Анатоль к своим старшим детям относился плохо. Первую дочь, Светлану, из дома выгнал. Правда, было за что, девица воровка, уголовница. Средняя, Нина, честная, но глупая, сидела в бухгалтерии, ничего в жизни добиваться не хотела, Анатоль ее не замечал. Извини, Тоня, неприятно тебе это слышать, но разговор у нас правдивый. Знаю, тебе тоже досталось, в интернате жить – не мед кушать, но Анатоль маленьких детей на дух не переносит, и пока им шестнадцать не исполнится, он их игнорирует, называет личинками. А вот к Севке он по-особому относился. Иногда мне казалось, что он младшенького ребенка, сыночка, даже любит. Всеволоду от отца больше всех ласки досталось. Наверное, потому, что Анатоль в нем видел себя – сын копия отца, только ленив безмерно.
– Кукла! – напомнил Пономарев.
Офелия закашлялась. Тоня подала ей стакан воды, та сделала пару глотков и, не поблагодарив, вновь заговорила. Я старалась не упустить ни слова из ее рассказа.
…До того момента, как в доме появилась Аня, у Офелии в семье не было близких друзей. Сначала она Анну всерьез не воспринимала, хотя защищала девушку, когда на нее ополчились педагоги в гимназии, которой она руководила. Но потом Анатоль рассердился на сестру за какую-то провинность и лишил ее диплома члена семьи. Вся стая кровных и благоприобретенных родственников режиссера незамедлительно принялась травить опальную, никто не сказал ни слова в ее защиту, кроме… Ани. Юная невестка храбро заявила, что устраивать бойкот человеку нельзя и, что бы он ни совершил, его надо простить.
– Нельзя бесконечно наказывать, – говорила девочка, – это жестоко. Отчитали ее один раз, и хватит. Я не стану от Офелии отворачиваться, ко мне она всегда добра была.
Все испуганно притихли и втянули голову в плечи, но Анатоль сделал вид, будто не заметил демарша, и бунт сошел Анечке с рук.
Поздним вечером Офелия пришла к невестке, у которой с супругом были разные спальни, и сказала:
– Спасибо за поддержку, но в другой раз лучше промолчи, иначе самой достанется.
– Нет, Офи, – возразила Аня, – я не стану под Анатоля прогибаться. И вообще, мы с Севой скоро уедем отсюда. Он нас с Феденькой любит, просто отца боится. Не понимаю, чего вы все перед противным старикашкой на цирлах пляшете? Пошлите его куда подальше и живите нормально.
Офелия и Аня проболтали всю ночь и подружились. С того дня и до смерти девушки Офи изо всех сил старалась ей помочь. Анечка же пыталась перевернуть сознание взрослой подруги, твердила ей о необходимости освобождения от оков брата. Аня обожала своего отца, была страстно влюблена в Севу и очень переживала, что те друг друга на дух не переносят.
– Ничего, – наивно говорила она Офелии, – вот Феденька подрастет, я поступлю в институт, потом найду работу, мы с Севой уедем отсюда, он выйдет из-под влияния Анатоля.
Офи было жаль Аню – юная жена смотрела на своего недостойного мужа сквозь розовые очки, не замечала его недостатков. Офелия понимала, что рано или поздно состояние влюбленности покинет Анечку, и тогда она больно шлепнется с небес на твердую землю, увидит, кем на самом деле является ее муж. Но Аня не дожила до этого момента, погибла под колесами автомобиля.
Офелия тяжело пережила кончину Ани. Теперь из близких ей людей осталась одна Маша, заведующая цехом реквизита в театре. С уходом Ани в жизни Офи не было больше человека, который подталкивал бы ее к бунту против брата. Вместе с Анной из семьи исчез и Феденька, а мальчика Офи просто обожала. Судьба не подарила Офелии собственных детей, и весь нерастраченный запас материнской любви хлынул на него. Да только живой, веселый ребенок мешал Анатолю и раздражал Севу, поэтому Железный Любовник не стал протестовать, когда Владимир Бегунов, отец погибшей Ани, изъявил желание воспитывать внука. Федя уехал к нему.
– Можно мне изредка навещать ребенка? – робко попросила у Владимира Офи. И услышала в ответ:
– Конечно, хоть каждый день. Анечка рассказывала мне, как ты ее поддерживала.
И Офелия стала тайком посещать Бегунова.
Володя был очень рад ее визитам, и в какой-то момент ей показалось, что отец Ани не просто ей рад – она ему нравится как женщина.
Когда Офи в очередной раз заглянула к Бегунову, тот открыл ей тайну, рассказал о наследстве, полученном от сестры Полины, и попросил:
– Если со мной что-то случится, стань опекуном Феденьки. И не рассказывай ни Анатолю, ни Севке про деньги мальчика. Не хочу, чтобы они обокрали ребенка и жили на его капитал. Тебе я доверяю, им – ни на секунду.
– Ой, перестань, – засмеялась Офелия. – Ты молодой, не то что я, старая перечница, еще меня похоронишь.
– Не говори так! – воскликнул Владимир. – Я тебя…
Похоже, он собирался сказать Офи о своих чувствах, но сдержался и после небольшой паузы смущенно договорил:
– Я тебя очень прошу, не бросай моего внука, не отдавай его этим негодяям. Мне очень важно услышать от тебя это обещание.
– Хорошо, – серьезно ответила Офи, – клянусь не оставлять Федю. Никогда.