Корабли, с трудом пробившись сквозь береговой припай, встали в бухте Морье и у причалов Новой Ладоги, экипажи приготовились приступить к ремонту, как вдруг поступило распоряжение командующего Черокова сниматься с якоря. Надо было перебросить войска и боевую технику с восточного берега на западный. Готовилось большое наступление Ленинградского и Волховского фронтов по прорыву блокады. Корабли, груженные бойцами и техникой, в сплошном тумане, без видимых ориентиров, при штормовом ветре преодолевали торосистый лед вплоть до 12 января, когда мощный гул артиллерийской канонады возвестил о начале операции.
Чуть южнее фарватера уже шли по льду грузовики с продовольствием.
18 января 1943 года после полудня Вазген вбежал в приемную и, подхватив Настю, закружил ее по комнате:
— Настенька! Поздравляю! Освобождено все южное побережье Ладожского озера! Блокада прорвана!
Всеобщее ликование охватило Осиновец. Люди обнимались, целовались, плакали и поздравляли друг друга.
— Надо найти Алешу, — решил Вазген.
«Морской охотник» стоял неподалеку, но Алексей уже сам спешил им навстречу.
— Дружище, мы победили! Мы все вместе их победили! — Вазген обхватил друга и Настю, они стояли втроем, обнявшись, по их лицам текли слезы, и мужчины не стыдились своих слез.
* * *
Вечером того же дня Осиновецкий гидроучасток праздновал знаменательное событие, заодно решили с запозданием отметить приход Нового, 1943 года.
На празднестве, по настойчивому требованию Вазгена, присутствовали Вересов, Ариадна и Смуров. Кирилла Алексей нашел в главном штабе на митинге, организованном политотделом флотилии. Смуров сидел и слушал ораторов с мрачным выражением на лице, но, увидев Алексея, оживился.
— Освобожусь и обязательно приеду, — сказал он. — Сейчас уйти не могу. Скука смертная слушать этих крикунов. Какие им еще нужны клятвы и обязательства? Людям от души порадоваться не дадут.
В Осиновецком гидроузле, в помещении отдела камеральной обработки, сдвинули столы, заставили их выпивкой и едой, какую смогли найти. Повариха Домна Максимовна испекла пирожки с картошкой и заслужила шумное одобрение, когда вошла в комнату с дымящейся тарелкой в руках. Девушки приоделись и подкрасились. Офицеры сменили сапоги на ботинки, вычистили и нагладили формы, пришили чистые подворотнички, надраили пуговицы, только что сами не светились.
Прозвучали тосты: «За родину, за Сталина!», «За победу!», конечно же — «За прекрасных женщин!», а женщины в свою очередь — «За доблестных мужчин!». Нашелся патефон с пластинками. Офицеры и девушки с увлечением отплясывали «Линду» и фокстрот. Смуровым завладела рыжеволосая Клава. Она была в ударе, болтала без умолку, прижималась к партнеру и громко смеялась дразнящим смехом, открывая красивые зубы. Тот, как обычно, был немногословен, на вопросы отвечал с вежливой уклончивостью, но не сводил с нее внимательного взгляда и казался вполне довольным. Алексей с Ариадной скорее не танцевали, а качались на одном месте, крепко обхватив друг друга. Настя, беззаботно отдаваясь танцу, нечаянно перехватила из-за плеча Вазгена страдальческий взгляд Полины, устремленный на Вересова. Это так не вязалось с общим приподнятым настроением, с веселой музыкой, кокетливыми возгласами девушек и энергичным смехом мужчин, что Настя на миг рассердилась. Сейчас, когда она была так счастлива, ей казалось, что все остальные просто обязаны быть счастливы. Зачем Полина портит своим унылым видом торжественное событие?
Настя все же засовестилась: подойти и утешить подругу? Ах нет! Так не хочется отстраняться от Вазгена, с ним так хорошо кружиться, чувствовать под рукой сильное плечо, вдыхать чудесный запах табака, ощущать щекой его горячую кожу, волноваться от вечного к нему притяжения. Нет, после, после, она безумно соскучилась!
Было уже за полночь, когда собравшиеся начали расходиться. Настя слышала, как Клава спросила Смурова:
— Вы не проводите меня?
— С удовольствием, — ответил тот.
Алексей лукаво подмигнул ему, подавая Ариадне полушубок.
Утро следующего дня выдалось солнечное, словно природа разделяла людскую радость. Сугробы искрились, а мороз был так крепок, что щипало кожу. Девушки, свежие, с красными щеками, вбегали с мороза и щебетали, делились впечатлениями от вечеринки. Все уже были в сборе, на своих рабочих местах, не было только Клавы.
Полина казалась озабоченной. Она подошла к Насте и попросила:
— Замолви за меня словечко командиру, если меня хватятся. Пойду посмотрю, почему Клава опаздывает.
— Вы же вместе живете, — удивилась Настя. — Почему она не пришла с тобой?
— Да в том-то и дело, что она отправила меня ночевать к девчатам. Хотела затащить к себе вашего друга Смурова. Что-то у меня на душе неспокойно: она не рискнула бы прогуливать.
— Я пойду с тобой. Командир на трассе, вряд ли скоро вернется. Успеем сбегать туда и обратно.
Они накинули полушубки и побежали к лесу в земляночный городок.
Клава лежала на кровати, свернувшись клубком, и безудержно рыдала.
— Клава, что случилось? — Полина попробовала оторвать подругу от подушки, но та только дернула плечом и заголосила пуще прежнего.
— Клава, тебя кто-то обидел? — спросила Настя. — Неужели Кирилл?
Клава внезапно выпрямилась и села на постели, открыв лицо. Девушки ахнули: на правой щеке у нее багровел огромный кровоподтек.
— Какой он Кирилл?! — истерично закричала Клава. — Он изверг, садист! Ночью был мужик как мужик, а утром…
— Да что же стряслось утром? Почему он тебя ударил?! — в ужасе вскричала Настя.
Клава вдруг перестала плакать и застыла, глядя на Настю с открытым ртом.
— А тебе-то что? — сказала она, шмыгнув носом. — Так я все и рассказала. Я в твои постельные дела не лезу и в сочувствии твоем не нуждаюсь.
— Ну, как знаешь, — обиделась Настя. — Я пойду, Поля. Вы уж тут сами разбирайтесь.
Вечером она рассказала о происшествии мужу.
— Холера его возьми, — пробормотал Вазген. — Я в растерянности. Клаву будем считать больной. Пусть лечит свой синяк. А с Кириллом я завтра поговорю. Нет, пусть лучше Алеша. Посмотрим, как тот объяснит свое поведение.
Корабли стояли на ремонте в Морье, одновременно производилось перевооружение и усиление их средствами связи. Старые рации заменялись более совершенными радиостанциями. Катера и мелкие суда заблаговременно вытащили на берег, так что скалывать лед, как в прошлую зиму, не пришлось.
Вазген шел к другу с жалобой на Смурова, а злоумышленник преспокойно завтракал в компании Алексея в каюте «морского охотника», где на зиму поставили чугунную печурку.
— Хороши голубчики, — сказал Вазген. — Греетесь, заправляетесь, всем довольны. Отличная картина! А знаешь ли, Алеша, кого ты незаслуженно угощаешь завтраком?