Дискотека сразу хлопнула вновь прибывших по ушам дикой какофонией звуков и непередаваемым грохотом.
Муравская что-то говорила, радостно тыча пальцем в сторону подергивавшейся толпы, но смысл даже не угадывался. Женя зачарованно смотрела, как подруга беззвучно открывает рот, и медленно пьянела от шума. Ну, ладно, если быть честной, не совсем от шума, а от коктейля, которым ее угостил Юлик. Женя выхлебала коктейль залпом под недоуменным взглядом условного кавалера. Он ей даже что-то такое сказал, предостерегающе ткнув пальчиком в стакан, но Евгения лишь ободряюще похлопала «эге-гея» по плечу и потянула танцевать. Танцевать Юлик не умел. Так пляшут солидные слесаря и токаря на танцах в заводских клубах. Он медленно загребал воздух руками и топтался, как медведь на муравейнике. Но обдумать столь странный факт Женя не успела. Откуда-то к ним пританцевала Катерина с выводком подвыпивших туристов славянской внешности. Распаренные полнорукие дамы в майках с люрексом, красномордые, добродушные мужики в гавайских шортах и рубахах, нагловатые парни, вытравленные перекисью блондинки – в общем, пассажиры поезда Жмеринка – Бобруйск, проездом в Ниццу. Чуть позже в кругу соотечественников материализовался Петр, исполнявший помесь «Яблочка» с хип-хопом. Получалось у него хорошо. Он ненавязчиво прибился к Катерине и сунул ей в карман что-то, по-хозяйски похлопав по содержимому и кармана, и штанов.
«Ни фига себе, кавалер, – изумилась Женя. – Какое, однако, свинское непостоянство! Хотя что я хотела-то? Сама его шуганула».
Но переметнувшегося к Катерине Петю отчего-то стало жаль, как дизайнерское платье не по размеру. Вроде и самой не подходит, но и отдавать рука не поднимается.
Кавалера Женя так и не нашла и, чувствуя себя уязвленной, решила вернуться в номер одна. Не с Юликом же возвращаться, в самом деле! Тем более что она заметила Тетёхина, метнувшегося к выходу.
«Интересно-интересно! – обрадовалась разгоряченная алкоголем Евгения и по этой же причине резко переставшая бояться. – Надо проследить!»
Тетёхин вел себя, как лис у курятника. Он приседал, крался и, казалось, даже уши прижимал и водил носом. Когда Женя вышла на финишную прямую, стало ясно, за кем следит Петя. За Катериной!
«Он же ей записку сунул. Или не записку? А почему не подходит? Может, это он ее должен был утопить, а не меня? Ой, как захватывающе!»
И Женя, возбужденно подхихикивая, ринулась следом. То ли подглядеть, как у нормальных людей проходит свидание, то ли спасти Кэт от маньяка. Но Тетёхин повел себя странно. Не доходя до корпуса, он резко свернул и исчез в кустах.
– Ёлки-палки, – прошептала озадаченная Женя и принялась искать обходной путь. Вдруг этот ненормальный выскочит и нападет теперь уже на нее?
Зайдя в корпус с противоположной стороны, она увидела, как за Катериной закрылась дверь номера. Никакого Тетёхина в пределах видимости не было.
«Что это за комбинация?» – удивилась Женя, пугливо оглядываясь и пятясь к лестнице. Поворачиваться спиной к темным, шевелящимся зарослям она опасалась.
Выждав еще некоторое время и оглохнув от бившегося в ушах пульса, Женя метнулась на второй этаж. Коридор был пугающе пуст. Лишь где-то поскрипывала дверь. Сердце билось, как носорог в клетке. То ли это был адреналин, то ли алкоголь, но ноги подкашивались, и казалось, что добежать до своего номера не хватит сил.
Женское любопытство – не просто движущая сила, а термоядерный реактор. Едва углядев, что дверь номера «эге-геев» приоткрыта, Женя мгновенно перестала бояться и двинулась вперед, распираемая догадками и предположениями. Даже если они просто забыли закрыть, уходя, будет нелишним посмотреть, как там внутри. Все же Алик подозрительный тип. Да и Юлик доверия не внушает. Может, они вообще не те, за кого себя выдают. Вот если у них одна кровать…
Когда женщине что-то втемяшивается в голову, это хуже чесотки. Пока не проверит, не успокоится.
На цыпочках, сдерживая дыхание, а потому дыша, как насосная станция, Евгения добралась до двери и тихонько пнула ее. Дверь заскрипела, словно прикрывала не обычный номер приличного отеля, а замшелые хоромы бабы-яги. Внутри у Евгении что-то тяжело бухнулось вниз и повисло, напряженно качаясь под пупком. Так страшно ей давно не было. Но любопытство гнало вперед, поэтому Женя осторожно втянулась внутрь. На всякий случай распахнув дверь пошире. В номере был страшный беспорядок: все перевернуто, вещи болтались везде, посреди комнаты валялись три мужских ботинка. На кровати, нелепо вывернув шею, лежал Алик. В том, что он безнадежно мертв, Евгения не усомнилась ни на секунду. Живые мужчины, например, Эдик, во сне храпят. Беззвучно спящих мужчин в природе просто не существует.
– Все-таки убили, – прошептала Женя, сползая по стене с тихим, но нарастающим воем. Она почему-то сразу четко поняла, что убить должны были ее, а по нелепому стечению обстоятельств грохнули несчастного «эге-гея».
Слово «убили» вдруг проступило в мозгу кровавым ужасом, и Женя, осознав, что сидит в одном помещении с трупом, дико заорала. Ноги отнялись от ужаса, и единственное, что ей удалось, нелепо перевалиться на карачки и медленно попятиться к выходу.
– Египетская сила! – выпалил «труп», подпрыгнув на кровати и бросив в незваную гостью легким одеялом.
Одеяло накрыло Женю целиком, и она замерла, как попугайчик, на клетку которого повесили платок. Очутившись в темноте, Женя впала в ступор от непередаваемого ужаса и приготовилась умереть. Когда жизнь опутывает тебя нестерпимым, липким кошмаром, умереть – это даже здорово. Главное, чтобы быстро. Примерно так она размышляла, замерев в неэлегантной позе и отключив мозг.
Раздался топот, и Женя поползла прочь. Ноги остановились, топот сменился диким воплем, а затем отдаленным детским плачем.
Последнее, что запомнила Евгения Лебедева, – сильный удар по голове.
– Чертовы бабы, – приговаривал чей-то смутно знакомый голос, шлепая ей на лицо мокрую, холодную тряпку.
– Поговори еще, паразит! – огрызалась Аська. – Ошибка природы! Что ты с ней сделал?
– Я уже говорил, ничего! Я спал, она приперлась и заорала. Я ее, между прочим, не приглашал!
«Алик», – догадалась Женя. Голова у нее болела ужасно, в правом ухе что-то противно и низко гудело, словно туда забрался шмель. А еще ее подташнивало, и дрожали ноги.
– Короче, я машинально в нее что-то кинул, – оправдывался Алик.
– Кирпич? – с издевкой уточнила Муравская. – Вон, шишак какой. У нее и так крыша едет, что кругом враги. Девка вздрагивает, каждого шороха боится. А тут ты, вредитель! Подтвердил, так сказать, ее больные фантазии.
– А чего она боится-то? – удивился Алик.
– За ней следят.
– Кто?
– Враги! Чего пристал-то? Давай, компрессы делай, убивец!
– Да она сама упала и об пол треснулась! Говорю же, не виноват я.
– Само просто так ничего не падает. Даже Лебедева, – заявила Ассоль. – Тем более в чужом номере. Она у нас девушка правильная, трепетная и обстоятельная. Абы где грохаться в обморок не станет. Раз здесь упала, значит, была причина.