Полковник Горовой и капитан Иртеньев взлетели парой и ушли в зону на сложный пилотаж.
Аня видела, как истребители оторвались от полосы после стремительного разбега, пошли в набор высоты и вскоре полностью растворились в небе…
Длинные паузы. Односложные реплики, запросы…
– Двадцать пятый, доложите место…
Подполковник Богданов пришел вместе с Аней. Разница в возрасте и звании не мешала ему испытывать глубокую дружескую привязанность к Матвею и вследствие этого опекать даму его сердца.
– Двадцать пятый, ваша высота?
В эфире шипение и спокойные голоса летчиков. Короткие штатные доклады.
– Что они говорят, я не все могу разобрать? – спросила Аня.
– Стандартный язык радиообмена, но вам, естественно, понять сложно. Прокомментирую по ходу тренировки.
– Двадцать пятый, парой прошу набор в четвертую, – голос Горового.
– Двадцать пятый, парой набор в четвертую разрешаю.
– Будут работать в четвертой зоне, – пояснил Богданов.
– Двадцать пятый, парой зону заняли.
Аня слушала, как переговариваются летчики. Команды подавал полковник; Матвей в основном подтверждал готовность.
– Приготовиться к виражу влево. На месте?
– На месте, готов.
– Вираж влево. Начали… Вираж вправо…
Ане казалось, что она слышит тяжелое дыхание летчиков.
– Горка… Приготовиться к пикированию.
– Готов, на месте.
Богданов подтвердил, что пилоты в данный момент испытывают большие перегрузки.
– Горка 45… боевой на курс 230… как понял?
– Есть боевой на курс 230…
– Вы тоже занимаетесь борьбой? – спросила Аня.
– …Бочку начали… р-раз!.. Будет вираж влево…
– А кто им позволит? – вмешался Нагатин. – Это только земноводным пристало клешнями размахивать, а летчик схлопочет пару раз по кочану и уже не пилот. Травму может заработать, да мало ли что. Физкультура, гири, гантели. Самое большее – волейбол. А кто вздумает фордыбачиться и непорядки нарушать, тому мозги живо вправлю, без всяких единоборств.
– …Боевой вправо… Перестроиться вправо.
– Понял.
– Выполняем полупетлю вправо по команде. Готов?
– Так точно, готов.
– Полупетля вправо. Начали… Р-раз!.. Приготовиться к перевороту. На месте?
– Стою на месте.
– Переворот влево… Начали!.. Обороты девяносто… Петля… еще петля…
– Сколько лет полковнику? – спросила Аня.
– Сорок два. Опытнейший пилот, военный летчик-снайпер – это высшая классная квалификация.
– Сколько еще будет летать?
– Если повезет – до сорока пяти протянет.
– …Горка… Разворот… Р-раз!.. Крен вправо…
Нагатин неожиданно взъярился на кого-то:
– Тридцать шестой, какого рожна на полосе корячишься?! Раздолбай! Рули на стоянку! Да не топчись ты, вражина, у меня шестнадцатый светофора ждет, освобождай рулежку!
– А что потом? – выспрашивала Аня. – Сорок пять – совсем молодой мужчина останется не у дел?
– …Тормоза… р-раз!.. Переход на второй…
– Можно толкнуться в гражданскую авиацию.
– В ГА, наверно, намного легче.
– …Заход… Разворот влево…
– Не скажите. У командира воздушного судна свои трудности. В истребителе мы в ответе только за себя, ну, может, за ученика, если в спарке, а КВС отвечает за сотни жизней. Опять же работа с экипажем, к чему мы, одиночки, не приучены. Не буду строить из себя психолога, пока пытаюсь теоретически влезть в шкуру КВС, да еще беседовал кое с кем из гражданских летунов. У них большая нервная нагрузка. Говорят, человек ко всему привыкает, но для пилота лайнера привычная успокоительная обстановка в полете таит в себе опасность. Нельзя расслабляться и отвлекаться, по этой причине в истории воздухоплавания случалось немало катастроф.
– Вам лучше знать. Я всего лишь обыватель, далекий от авиации. Думаю о Матвее, хочу понять его жизнь, чувства, к чему он стремится, в чем нуждается и что ждет его впереди. Вот вы, Валера, как представляете свое будущее?
– То есть когда воткну штык в землю? Запретный удар, Анечка, стараюсь об этом не думать. Буду летать до последнего.
– Понимаю, гвардия умирает, но не сдается.
– Куда денусь? Направлю стопы в ГА, хотя, будь моя воля, «свисток» свой на пассажирскую тушку или «баклажан» ни за какие блага не променял бы.
– Вы обещали показать мне воздушный бой. Вы заранее обговариваете, кто будет целью, а кто ловцом?
– Вы имеете в виду ролевой учебный воздушный бой, когда заранее известно, кто выступит в качестве цели, а кто в роли истребителя. Да, все действия – заходы, атаки и выходы – заранее обговариваются. Но есть более сложный, непредсказуемый маневренный воздушный бой или групповые бои. К таким допускаются только опытные летчики во время учений на специальных базах, полигонах. В «настоящих» боях выявляется умение, мастерство летчика и возможности его машины. У нас в полку немало закаленных, подготовленных бойцов, Матвей один из них.
– Как вы скромны, Валера…
Пока они беседовали, летчики закончили комплекс пилотажа и повернули боевые машины к аэродрому.
– Пошлепали домой, – сказал Горовой своему ведомому в эфире.
Скоро полковник доложил о входе в глиссаду. РП дал снижение до высоты установленного минимума.
И вдруг скороговоркой голос Матвея:
– Двадцать шестой. Отказ правого двигателя.
Аня ничего не успела сообразить. Она увидела, как один из истребителей накренился и, описав дугу, пошел в противоположную сторону.
– Двадцать шестой, доложите обстановку. – Нагатин заволновался.
– Кренение вправо… Пытаюсь парировать крен… Увеличивается… Отказ системы управления!
– Двадцать шестой, катапультируйся! – гаркнул Нагатин.
Самолет Горового с уже выпущенными шасси пронесся над ВПП и снова ушел в набор.
У Ани в голове затрещало, как в наушниках. Она впала в мучительное, надрывающее душу оцепенение, когда хочешь двинуться, крикнуть – и не можешь, слышала обрывки фраз, резкие команды:
– Иртеньев, за борт! Приказываю! Машину не спасешь! Подумай хотя бы о брате, черт тебя возьми!
Богданов бессознательно впился железными пальцами Ане в плечи.
Все свершилось молниеносно. Звук самолета оборвался. За аэродромом вcполыхнул огненный столб, клубящиеся черные облака поползли в небо, и лишь затем окрестности облетел странно приглушенный звук взрыва.