Я еле сдержался, чтобы усидеть на месте. Спокойно, Нургал-Син, боги опять шутят. Или девушка что-то напутала...
– А потом исчез и он. А тот, кто остался, не помнил ничего... Тебя заставили тебя забыть обо всем, что было до того, как ты оказался в Тире, ванакт. Остались лишь какие-то обрывки, но я не уверена, что эти воспоминания – твои... Может, ты Лико, сын воина Лая, может, Клеотер, сын Главка. Но может, кто-то третий...
Я глубоко вздохнул и принялся считать до десяти. Не помогло, и я начал мысленно писать свое имя иероглифами земли Та-Кемт. На третьем значке – кажется, это был гусь и волнистой чертой внизу – я, наконец, успокоился.
– Спасибо, великая жрица, – я медленно встал и придвинулся ближе к костру (почему-то стало очень холодно). – Как говорят ассурцы, счастье хорошо, а правда лучше... Или они говорят совсем наоборот?
Рука девушки осторожно коснулась моего плеча.
– Извини... Вначале я испугалась, но потом подумала... Память можно потерять – из-за болезни или какого-то горя. Но чужая память.. Для этого нужен сильный колдун, умеющий разговаривать с душами и приманивать их. Зачем такому колдуну деревенский мальчишка? Зачем возиться с сыном козопаса или простого воина?
– Тебе так хочется, чтобы я оказался настоящим Клеотером? – я заставил себя усмехнуться. – Законным ванактом микенским?
– А ты и есть настоящий, – спокойно ответила Тея. – Тайну твоего детства скрыли боги. Но они же привели тебя на престол...
– А диадему снимают только вместе с головой, – вздохнул я. – Где-то я уже слышал подобное... Да, о богоравная Тея, недаром я всю жизнь побаивался колдуний!..
Внезапно откуда-то из лесу донесся тихий свист. В тот же миг я выкинул из головы всю эту ерунду и начал быстро шарить по траве в поисках секиры. Но «черная бронза» осталась в храме. Тея покачала головой:
– Это не враги, ванакт. Тебе предстоит еще один разговор.
– Ну, ты сегодня главный дамат церемоний, тебе виднее, – я вынул кинжал, который догадался захватить с собой, и положил рядом. – Какая-нибудь старушка-знахарка?
– Очень дряхлая, – согласилась девушка. – Не обижай ее, о великий ванакт!
Из-за деревьев медленно проступила огромная черная тень. Кто-то широкоплечий, громадного роста, осторожно вышел на поляну, осмотрелся и шагнул к нам.
– А вот и старушка, – пробормотал я, но кинжал брать не стал, почувствовав немалое любопытство. Кого еще могла позвать Тея к нашему костру?
...Здоровенный детина – почти с Афикла ростом, курчавая борода, веселые смеющиеся глаза. За поясом – хеттийский меч, ноги босые, но плащ дорогой, сидонский, явно с чужого плеча.
– Радуйся, ванакт!
Голос – под стать взгляду, насмешливый, уверенный.
– Говорят, полагается падать пред тобой на колени, так ты уж объясни, как именно...
– Можешь упасть на собственную задницу, – предложил я, и детина послушно присел у костра. – Радуйся и ты, незнакомец...
– Калиб, вожак вольных людей, – тихо подсказала Тея.
Я присвистнул, детина ухмыльнулся.
– Точно. Калиб я, сын Тмола...
– Бывший наемник, – уверенно заявил я. – Служил у хеттийцев, скорее всего на севере...
– В точку! – обрадовался разбойник. – Граница с каска, будь они, гады, прокляты! Ну, один вояка другого всегда признает. Десять лет тянул лямку у хеттийцев. А чего – отличные ребята!
– А как же ты стал разбойником? – не удержался я.
– Да так же, как ты ванактом. Кому чего по душе...
Мы помолчали, разглядывая друг друга. Наконец Калиб вздохнул и проговорил уже серьезно:
– Вот чего, Клеотер Микенский! Скажу сразу – ни я, ни мои мальчики не убивали того парня – Эгеона. Его порешили твои вояки.
– Знаю, – кивнул я.
– Я бы схватился с ним в открытую, один на один – но в засаду заманивать? Нет, у меня свой кураж! Я тебе, ванакт, честно скажу: чихал я на твоих гекветов! Они и драться-то не умеют, деревенщина! Вот Афикл – другое дело. Это парень что надо, даром что богоравный! Ну и ты, вроде... В Баб-Или служил? Лугалю?
– Точно.
– Пехота, колесницы?
– Пешая разведка. Полусотня, сотня, полутысяча, – не без гордости сообщил я. Калиб покачал головой:
– А я выше десятка не пошел. Вот почему ты – ванакт, а я – разбойник.
В его словах была своя правда. И вообще, парень мне понравился.
– Ты почему не воспользовался амнистией, Калиб?
– Я? – удивился он. – Так ведь мои ребята – почти все из беглых. Ну, рабы которые. А ты ведь чего обещал – всем прощение и возвращение домой. А куда им возвращаться? Снова хомут таскать?
Да, этого я не предусмотрел. Как и многого другого...
– Ну, и мне тоже, конечно... Так я – сам себе хозяин, да еще две сотни под рукой. А вернусь – куда? В деревенские стражники?
Тут мне в голову пришла неожиданная мысль:
– Калиб, а хочешь настоящую работенку?
– Это в Микенах-то? – скривился он.
– Нет, не в Микенах! В далекой стране за морем. Золото, женщины – и полно врагов. Наберешь тысячу воинов. Будет мало – десять тысяч!
Он присвистнул:
– Если не шутишь – соглашусь! Давно делом заняться хотелось... Ну а сейчас чего, ванакт?
Я усмехнулся:
– Называешь меня ванактом? Значит, не признаешь тех, кто в Микенах?
Он явно хотел сплюнуть, но покосился на Тею и ограничился тем, что скривил рожу:
– Да где это видано? Баба и пеленочник – ванакты? И еще вояка твой – Мантос? Ну их к воронам!
– Тогда есть дело...
Я изложил ему кое-что из своих замыслов. Вначале он растерялся, затем задумался, и, наконец, согласился. По-моему, ему даже понравилось.
– Когда все кончится, приходи в Микасу, – заключил я. – Поговорим про работенку.
– Не-а, – ухмыльнулся он. – В Микены не сунусь. Ты сам приходи, вот и поговорим. Да еще вот чего...
Он смерил меня достаточно выразительным взглядом, затем покосился на Тею:
– Ты, конечно, этот... богоравный и все такое, но знаю я нашего брата-наемника... Не вздумай девочку обидеть – голову оторву!
Я обомлел, затем перешел в атаку:
– Какая она тебе девочка, балбес? Богоравная Тея – великая жрица! А ну повтори!
Кажется, подействовало. Детина сглотнул:
– Ну, конечно... Богоравная... Да только, как ни крути, ванакт, она – племяшка моя...
– Калиб – мой дядя, – улыбнулась девушка. – Мамин брат...
Я вновь растерялся, а затем хмыкнул: