Далеко пройти не удалось. За углом меня встретили стражники, и я, сняв шлем и полюбовавшись их очумелыми рожами, велел отвести меня прямо к Мантосу. Мы пошли вдоль по коридору, и я сообразил, что лавагет сейчас в покоях Ктимены. Что ж, так даже лучше...
Караульные у дверей долго не могли прийти в себя, а затем загрохотали кулаками по высоким дубовым створкам. Прошло несколько мгновений, и вот дверь приоткрылась. На пороге стоял Мантос в небрежно наброшенном фаросе. Рука сжимала меч, в другой был щит – тот самый, что когда-то вручили мне в храме Поседайона.
– Радуйся, лавагет! – хмыкнул я, подходя поближе. – Ну и нагнал же ты страху! И прежде всего – на самого себя!
– А-а! Т-ты?
Его глаза застыли, словно сын Корона увидел призрак.
Не ожидая, покуда Мантос придет в себя, я отодвинул его плечом и вошел в комнату. Ктимена уже проснулась. Она сидела на ложе, держа в руках большой странный сверток. Я не сразу понял, что это, но царевна повернулась, и я заметил маленькое красноватое личико.
Племянничек...
Что-то в этой сцене показалось мне необычным, и лишь потом я сообразил – ребенок молчал, хотя наверняка проснулся...
Я захлопнул дверь и задвинул засов. Надо было решать быстро, пока они не очухались. Но Ктимена опередила меня:
– Убей его! Скорее, пока он не начал говорить!
Мантоса дернуло, но я не двинулся с места. Лавагет был без кольчуги, с коротким мечом, я мог зарубить его в любой момент. Но тогда придется убить Ктимену, а в этом случае весь мой замысел ничего не стоил.
– Убей!
Ее рука скользнула по стене, где висел еще один меч – побольше, в тяжелых кожаных ножнах, но внезапно послышался странный звук. Кто-то хрипел. Я еле удержался, чтобы не оглянуться в поисках того, кого решили придушить прямо в покоях царевны.
Ктимена отшатнулась, и тут я понял – ребенок! Он не мог кричать, и его искаженный рот заходился в хрипе. Над головой приподнялась маленькая ручонка, и я подумал, что мой племянник уже слишком велик для пеленок. Ктимена зря его кутает...
Царевна нерешительно обернулась, лицо дернулось болью.
– Подойди к ребенку, – велел я, и Ктимена молча повиновалась.
– Ну, в общем так, ребята, – я поудобнее уселся в кресло, скинув на пол чей-то синий хитон тонкой тирской ткани. – Извините, что помешал, но вы продули...
Мантос неуверенно поглядел на царевну, но та была слишком занята сыном. Я вздохнул:
– Лавагет, очнись! Я говорю прежде всего для тебя. Ты военный и можешь рассудить здраво. Про Тиринф ты уже знаешь, но это только начало...
Выигрышными костями у меня был забит пояс, и я швырял их, не глядя.
– Через несколько часов вы узнаете про Немею и Навплию. А завтра будет Лерна. От моря я вас уже отрезал...
За Немею мне ручался Телл, которому тамошний геквет приходился не то родичем, не то близким другом, Навплия была не так далеко от Тиринфа, и я понадеялся на Калиба, а Лерну просто приплел для солидности.
– Соседи вам не помогут. Они ждут моей победы – и, как видите, не зря. Дельфы меня поддержали. Даже тут, в Микасе, Эриф и Пеней молчат – и это не в вашу пользу. Кстати, дорогу к Аргосу я уже перерезал, и на Сикион – тоже...
Последнее я выдумал, но, в общем, прозвучало убедительно.
– Но это все мелочи... – я выждал несколько мгновений, приберегая главное. – У вас по-прежнему тысячи воинов, у меня – лишь сотни. Но, ребята, это уже не имеет значения...
Следовало убедить Мантоса – он вояка, привык считать большими числами. Но такое поймет даже он.
– Вся Ахиява, кроме тех мест, где стоят гарнизоны, уже не ваша. Богоравные козопасы в шкурах поднялись на защиту своих богов – и заодно законного ванакта. Мать Рея позвала своих сыновей...
– Хватит! – Ктимена выпрямилась, не обращая внимания на хрип, доносившийся из свертка. – Мантос! Не слушай его!
– Слушай, слушай, лавагет! – перебил я. – У тебя есть день – не больше. Бери две колесницы, в одну грузи ее и сына, в другую – что хочешь из сокровищницы – и кати отсюда к ближайшей границе. Если вы поселитесь где-нибудь на Крите или в Милаванде, я закрою глаза...
Мантос молчал. Он понял – должен понять. Микенская армия, разбросанная по трем десяткам гарнизонов, превратилась в маленький архипелаг среди враждебного моря. А ведь большинство воинов – такие же козопасы, только в рогатых шлемах...
– Мантос! Очнись! – царевна шагнула вперед, ей глаза на бледном, с красными пятнами, лице, недобро блеснули. – Он лжет! Иначе он бы просто убил и тебя, и меня, и его...
Она кивнула на ложе, где заходился в хрипе Главк-младший, в недобрый час провозглашенный ванактом микенским.
– Я никого не хочу убивать, – вздохнул я. – Мантос, решай!
Убивать их и в самом деле не имело смысла. И не только потому, что ошалевшие от ужаса даматы и стражники успеют прикончить меня самого, прежде чем сообразят, что дело проиграно. И даже не из-за пророчества старой девы в Дельфийском святилище...
– Первое предательство еще можно считать подвигом, – на миг мне стало жаль парня. – Но второе – предательство без оговорок...
– Да! Да! – Ктимена, оттолкнув Мантоса, шагнула ко мне. – Он предал Ифимедея, а затем – тебя! Предал – потому что так велела я! Понятно тебе, мой самозванный братец? И теперь он сделает то, что я скажу...
Губы лавагета шевельнулись, но он смолчал. Внезапно я понял – Ктимена права, а я, кажется, здорово просчитался.
– Сейчас я открою дверь, – продолжала она. – Можешь убить меня, самозванец!
Она подошла к засову и начала его отодвигать. Тяжелая щеколда поддавалась с трудом, но я спокойно ждал. Наконец дверь приоткрылась, и сразу же в комнату ворвались стражники – много, больше десятка. Копья в такой тесноте бесполезны, и возле моего лица сверкнули лезвия тяжелых бронзовых мечей.
– А теперь послушай меня, Клеотер, – Ктимена оскалилась, и я на миг удивился тому, что Мантос до сих пор не бежал от нее на край света. – Будь ты действительно моим братом, толковать нам было бы не о чем. Но ты всего лишь самозванец, и мы можем поговорить.
– О чем, царевна? – удивился я. – Сначала скажи о моем самозванстве всем соседям, скажи дельфийским жрицам...
Она хрипло рассмеялась:
– Эти дураки в Фивах признали тебя – значит, признают и меня! А пророчество можно читать по-разному. Ты действительно Клеотер – сын комавента Лая. Пифия сказала именно это!
...Она тоже знала – наверное, Скир постарался и здесь. Но не это испугало. Мантос! Почему он молчит?
– Да, ты Клеотер, и ты будешь ванактом – на один миг. Завтра тебя посадят на трон, и я первая поклонюсь тебе. А потом...
Остроумно – хотя и не оригинально (Хамураби проделал такое еще несколько веков тому назад). Потом самозванного ванакта можно прибить бронзовыми гвоздями к кресту. Правда, гвозди они отменили...