А теперь… теперь… я безнадежно опаздывала на свое единственное свидание с Джеком, рисковала пропустить этот единственный час в неделю. В метро я всю дорогу лихорадочно пыталась дозвониться в совет Уондзуорта. Наконец мне ответили — поезд как раз ненадолго выехал на поверхность земли, в Южном Кенсингтоне. Но связь тут же снова оборвалась.
В следующий раз я услышала гудок, уже выходя из метро в Восточном Патни. Было уже двадцать минут двенадцатого. Я поднялась, перескакивая через ступени, свернула направо и бросилась к неопрятному домику — диспетчерской такси. Диспетчер был, кажется, шокирован моим состоянием, близким к исступлению, но все же дал мне таксиста. Побитому «воксхоллу» никак не удавалось развить нормальную скорость из-за заторов на Аппер-Ричмонд-роуд, так что до Гаррет-Лейн я добралась только в одиннадцать сорок.
Служащая в приемной не удивилась моему появлению.
— Обождите здесь, — Она сняла трубку и набрала номер. Через минуту в вестибюль вышла Кларисса Чамберс.
— Я не могу передать, как сожалею о случившемся, я так виновата, — начала я, следуя за ней в комнату для свиданий. — Мне назначили встречу по поводу устройства на работу, в Вест-Энде, тот человек опоздал, я не могла поймать такси…
Но вместо комнаты для свиданий мы вошли в маленький, тесный кабинет налево по коридору.
— Пожалуйста, закройте дверь и садитесь, — сказала Кларисса. Я встревожилась донельзя.
— Что случилось? — спросила я.
— Да уж, кое-что случилось. Вы опоздали на сорок минут.
— Но вот же я и пытаюсь вам объяснить…
— Я поняла: устраивались на работу. И, судя по вашей одежде, догадываюсь, что вы говорите правду. Но этот час в неделю — ваш единственный шанс повидаться и провести время с сыном. И тот факт, что вторую же встречу вы пропустили…
— Не пропустила — я же здесь.
— Да, но десять минут назад я отпустила вашего ребенка с няней домой.
— Вы не должны были этого делать.
— Но вас не было, а у ребенка разболелся животик…
— Сильно?
— Обычные колики. Но он раскапризничался, а вас не было… словом, я сочла, что лучше всего будет отправить его домой.
— Я пыталась вам дозвониться.
— Мне никто не передал. Сожалею.
— Уж кто сожалеет, так это я.
— Неделя пройдет быстро, — утешила она.
— А нельзя ли попросить о внеочередной встрече, пораньше?
Она покачала головой:
— Это противоречило бы судебному решению. Ни вы, ни я не имеем права этого делать.
Я закрыла глаза. Как я ненавидела себя, как кляла за то, что все это устроила.
— На будущее, — спокойно сказала Кларисса, — лучше не планируйте ничего на утро среды. Вам необходимо появляться здесь.
Об этом я услышала еще раз через два дня, когда меня навестила Джессика Лоу — она позвонила, спросила, не нарушит ли моих планов, если зайдет, и появилась через полчаса. Я понимала, что сейчас последует: нравоучения, выговоры. Но Джессика Лоу не стала читать мне строгих нотаций.
Наоборот, она согласилась выпить кофе, не отказалась и от имбирного печенья, а потом сказала:
— Ну что ж, думаю, вы понимаете, почему я вдруг нанесла вам внеочередной визит.
— Я сейчас вам все объясню…
— Кларисса меня вела в курс дела. Поймите: я совершенно не собираюсь упрекать вас, потому что понимаю — это была случайная оплошность.
— Дело в том, — начала я, — что мне очень нужна работа, а этот человек никак не мог встретиться со мной в другое время, но он очень опоздал…
— Я читала отчет Клариссы. Я остановилась на полуслове:
— Она написала об этом отчет?
— Понимаете, она обязана была это сделать. Вы не явились на встречу с сыном, как было вам предписано судом. Очевидно — я это понимаю, — все произошло по независящим от вас причинам, по стечению обстоятельств. Но проблема в том, что вам это все равно минус. И юристы вашего мужа могут воспользоваться им и обратить против вас на заключительном слушании… Но я вам ничего не говорила, это понятно?
— Понятно. А что же мне сделать, чтобы как-то поправить дело?
— Больше не опаздывайте на свидания. А я напишу отчет от себя о том, что у нас состоялся этот разговор, еще раз укажу, что вы были на собеседовании по поводу работы и что, на мой взгляд, этот случай опоздания был случайным, единичным и не может быть классифицирован как «безответственное поведение», учитывая, что вы действительно нуждаетесь в работе. Кстати, как прошло собеседование, удачно?
Я отрицательно покачала головой.
— Продолжайте искать… — Своим тоном она явно давала мне понять: если не найду работы, мои шансы на заключительном слушании сильно упадут. А учитывая все то, что у них уже против меня имелось…
Но все попытки найти работу были безуспешны. Для приезжего, чужака, который почти никого здесь не знает, мегаполис вроде Нью-Йорка или Лондона становится неприступной крепостью и всячески сопротивляется осаде, не позволяя внедриться в свою систему. Особенно это верно, если вы всю жизнь дышали разреженным воздухом газетной журналистики и вдруг оказались, как рыба на берегу, вне привычного профессионального круга — да к тому же еще и в чужой стране. А закон для всякого, кто мечтает о карьере журналиста, гласит: если неуверен — пропадешь.
Итак, на протяжении следующих нескольких недель я получала одни отказы. Я обращалась во все крупные американские газеты и вещательные компании, подняла все свои немногочисленные связи в Эн-би-эс, Си-би-эс и Эй-би-си. Не вышло. Попытала счастья в «Нью-Йорк таймс», «Уолл-стрит джорнал», даже в своей некогда любимой «Бостон пост». Ясное дело — у них было достаточно сотрудников, а вакансий, напротив, не имелось. А когда я позвонила Томасу Ричардсону, главному редактору «Пост», его секретарша сообщила, что он сейчас не может подойти, но обязательно со мной свяжется. И правда, через несколько дней он прислал мне по электронной почте короткое, деловое сообщение:
Дорогая Салли.
Поскольку от тебя столько времени не было вестей, я сделал вывод, что мое предложение вернуться на работу в Бостон ты не приняла. Лично я очень огорчен, что ты к нам не возвращаешься, но желаю тебе всего наилучшего во всех начинаниях.
Получив это письмо, я ему ответила, объяснив, что привязана к Лондону из-за своего новорожденного сына, и спросила, не может ли газета взять меня внештатным корреспондентом, на несколько статей в месяц, из этого уголка мира? Я напомнила о годах моей верной службы в газете, подчеркнула, что не прошу места в штате, и (постаравшись сделать это как можно тоньше) доверительно сообщила, как мне нужна работа.
Томас Ричардсон всегда отличался расторопностью, ответ от него пришел через несколько часов: