– Это в кино, да? – наивно захлопала ресницами Ольга.
– Тебе какая разница, – зашипела из комнаты тетка Наталья так, что и соседи на первом этаже услышали. – Зовут, так не выпендривайся! Скажи: «Погодите минуточку, я только надену выходное платье!»
– Ага… – кивнула Ольга. – Погодите минуточку, я…
– Выходного платья не надо, – перебил ее Елисеев. – Можно джинсы… и возьми крупу, если есть.
– Оля! Я вам дам деньги на попкорн, что ж вы крупу-то жевать будете? – шипела под дверью тетка Наталья. – Или на худой конец семечки возьмите.
– Мы не в кино, – прикрыв ладонью рот, тихонько проговорил в дверь Елисеев. – Но семечки давайте.
Елисеев и сам не ожидал от себя такой прыти. Сегодня его смена закончилась относительно рано, он пришел домой и… и вдруг решил – а что такого, если он возьмет и позовет Ольгу к отцу. Покажет ей птиц – ему же понравились, может быть, и ей… тогда бы он непременно выпросил у отца птицу – ту самую белую птичку – и подарил бы Оле. Ни у кого такой нет, а у нее будет. Она и сама как эта маленькая птичка… Если она перестала на него сердиться. Если она согласится… И вот он здесь.
– Смотри, снег какой выпал… белый… – не знала что говорить Ольга. Вообще-то ей и без разговоров было хорошо – вот идти с этим большим, красивым человеком и молчать. Но только она стеснялась. Вдруг он догадается, что ей с ним просто хорошо? Или еще… а вдруг ей хорошо, а ему… а ему скучно? И надо непременно что-то говорить…
– Оль, а чего ты не спрашиваешь, куда мы идем? – хитро взглянул он на девушку.
Эх, ну надо было ему потеплее, что ли, быть, понежнее, подобрее, а губы по привычке так и кривила какая-то противная, хитрая усмешка! Как забрало, в самом деле, как щит! Боялся, что обидит… И хоть ты что с ней делай, с этой рожей ехидной! Сейчас опять напугает девчонку. Ведь со стариками отчего-то у него морда как морда, и любят его старички, и не обижают, а с девчонкой этой…
– А мне все равно, – просто пожала она плечами и не смогла сдержать улыбки. – Просто… на улице так светло от снега, да? Бело так… можно и никуда не идти, просто гулять. А мы куда-то идем?
– Я… «Я покажу тебе Москву! – сказала мне сестра…» – это стишок такой, тебе мама читала? Ну вот, а я… я тебе сегодня тоже кое-что покажу… Слушай, Оль, что это за праздник такой, День благодарения? Что на него делают?
– На него утку пекут и приходят в гости, – умненько ответила Оля и вдруг смущенно улыбнулась. – Да я и сама не знаю. Просто вижу – мама моя про твоего отчима всем нам столько рассказывала, он ей так понравился, ну и… думаю, чего ж праздник не устроить. Небольшой такой, чтобы пришли гости – твой отчим, тети-Дашин Вячеслав, ты… разве плохо? Пусть они получше познакомятся.
– Пусть, я только за, ты ж знаешь, – охотно согласился Елисеев и уточнил: – А что, у тети Даши серьезно все с ее новым знакомым… с Вячеславом этим?
– Серьезно, – кивнула Ольга. – Она ему собирается пуловер вязать. А это… это почти венчание.
– М-да… жалко, у меня на нее такие планы были… – прищелкнул языком Федор и сразу пояснил: – Ты только не думай! Это не я хотел ее под венец повести! А то… придумаешь еще…
– Ну… у нас еще есть тетя Наташа, – загорелись глаза у Ольги. – Ты знаешь, я вот смотрю, как тетя Даша с мамой секретничают, и мне так тетку жалко. Они ее и не гонят, а все равно – у них уже общие интересы, а теть Наташа… Она очень хорошая!
– Ну вот мы и пришли, – неожиданно остановился возле старенькой пятиэтажки Елисеев. – Заходи!
Отец их ждал. Федор не звонил, но после их последней встречи Макар Петрович ждал сына каждый день и вечер.
– Федор! Ну наконец-то! Я уж все глаза проглядел, – встретил их пожилой мужчина. – Здравствуйте, девушка. Проходите, у меня сегодня к чаю печенье со сгущенным молоком.
– Пап, знакомься – это Оля, – представил Елисеев. – Оля, это…
– Макар Петрович, папа Федора, – важно представился мужчина.
– Пап, а ты хорошо выглядишь, – улыбнулся Елисеев. – Прямо такой… поправился, что ли? Или мне кажется…
– Поправился, а как же! – весело развел руками отец. – Я ж теперь… тебя каждый вечер ждал, как накуплю, старый дурень, печеньев всяких, да булочек, да конфеток, а ты не придешь, и куда их? Жалко, если испортятся, вот и лопаю за двоих. Так что… поправился, совершенно точно! Да вы проходите!
И у Ольги как-то совсем непроизвольно вылетело:
– А мы пришли… вас к себе в гости пригласить.
На нее вытаращился не только Макар Петрович, но и Елисеев.
– Ну… почему бы и нет, – Ольга уже сама пожалела о сказанном, – приходите!
– Я… я обязательно приду, – как-то сильно разволновался мужчина. – Я буду непременно! Во сколько быть? Федор! Ты посмотришь мой гардероб и посоветуешь, что надеть… или нет, лучше пусть Оля, она женщина, ей видней. А к вам – это, я полагаю… к вам с Федором? Вы… его жена? Простите, невеста?
И опять эта чертова усмешка! Ну откуда она вылезла, когда Федор взглянул на Ольгу?! Опять, что ли, забрало? Наверное, он сильно боялся, что она скажет: «Вы что, уважаемый, очумели совсем?! Это ж я вас для своей тетки припасла! При чем тут какая-то невеста?!» Он смотрел на нее и едко улыбался, а она… она сначала взглянула на него в поисках поддержки, а потом просто пожала плечом:
– Ну да, только он об этом еще не догадывается.
И он растаял. И усмешка делась куда-то сама собой. Он просто уставился в окно, чтобы она не заметила, как по-дурацки у него раскрылся рот и заискрились глаза.
– Вот, пап, такая у меня невеста, – повернулся он к отцу. – Но только… это секрет для всех, ты понял? Я на тебя надеюсь.
– Я – чистый сейф для секретов, – очень серьезно дернул бровью мужчина и, не удержавшись, фыркнул. – А чай пить пойдем?
– Пап, ты нам лучше свое богатство покажи, – попросил Федор.
И отец показал. Да! Это было именно то, чем Ольга была покорена с первой же минуты.
– Так это же… это же рай! – всплеснула она руками. – Это же… ой! А они не вылетят? Вон какая птичка хорошенькая! А этот… какой красавец! И вон еще такой же!
– Пап, ты ей беленькую птичку покажи, – лез к отцу Елисеев.
– Сейчас… Это попугаи-неразлучники, – пояснял Макар Петрович, забыв обо всем. – А вот это канарейка.
– Какая желтенькая…
– Пап, ты ей беленькую, беленькую покажи, – не успокаивался Федор. – Оль, смотри какая маленькая, беленькая…
Отец поймал птичку и подал ее сыну. А тот протянул Ольге. Она взяла птичку, а он… он держал ее руки в своих… как в банальном старом кино. Да уж – ситуация совсем не новая, но… да какая разница – новая, старая. Если так колотится сердце, если сил нет поднять на него глаза – а ведь он так близко! Если… если вся кровь хлынула к щекам, и они, кажется, готовы вот-вот лопнуть от стыда… стыда за что? А, может быть, просто от счастья?