— Ты уверен, что Салли может поехать со мной?
— Я же только что это сказал.
— И это простой визит, больше ничего?
— Да, тут ты прав, — признался Бобби, и в голосе его появилась некоторая неуверенность. — Разумеется, ему захочется немного поговорить с тобой о бизнесе.
— Ну и что? Я не возражаю.
— И он хотел бы, чтобы до поездки ты прочитал один сценарий…
— Так и знал, что здесь есть какая-то уловка.
— Да ничего особенного, Дейв. Он только просит, чтобы ты прочел новый сценарий из любезности.
— Послушай, я же не редактор…
— Чушь собачья. Именно этим ты и занимаешься со всеми эпизодами, которые пишешь не сам.
— Да, но здесь есть разница. Это ведь мой сериал. Ты уж меня прости, но я не берусь судить работу других людей.
— Да никто и не просит тебя судить и редактировать. Как я уже сказал, ты просто окажешь Флеку любезность, ничего больше. Тем более, автор этого сценария сам Филипп Флек. И он готов доставить тебя в своем собственном самолете на свой собственный остров, где у тебя будут личные комнаты, личный бассейн, личный дворецкий и шестизвездное обслуживание, какого ты не найдешь нигде в мире. А в обмен на всю эту роскошь тебя просят лишь прочитать сценарий, в котором, я должен заметить, всего сто четыре страницы, это точно, потому что клятая рукопись сейчас лежит передо мной. А когда ты ее прочитаешь, ты сядешь где-нибудь под пальмами острова Саффрон и с часок поговоришь с восьмым по счету из самых богатых людей Америки о его сценарии…
Бобби остановился, чтобы отдышаться. А может, и для того, чтобы сделать эффектную паузу.
— Позвольте вас спросить, мистер Армитаж, неужели он слишком много просит?
— Ладно, — сказал я, — пришли мне сценарий с курьером.
Рукопись принесли через два часа. К этому времени Дженнифер выудила из Интернета статью из «Эскуайер», и я был основательно заинтригован. В парадоксе, который представлял собой Филипп Флек, было что-то притягивающее. Столько денег — и так мало творческих способностей. При этом, если верить журналисту, Фил испытывал отчаянное желание доказать миру, что он действительно творческий человек. «Просто деньги ничего не значат» — он так и сказал в интервью. А если он все же бездарен? Что тогда? Наверное, будет забавно провести несколько дней, наблюдая за этим великолепным противоречием.
Даже Салли заинтриговала возможность окунуться в атмосферу несметных богатств.
— Ты совершенно уверен, что это не какой-нибудь розыгрыш, придуманный коротышкой? — спросила она, имея в виду Бобби Барра.
— Дорогая, он, конечно, хвастун, но я все же сомневаюсь, что у него есть доступ к личному «Боингу-767», не говоря уже об острове в Карибском море. Я получил копию сценария Фила Флека, и Дженнифер проверила его по компьютеру. Флек действительно считается автором. Так что все представляется вполне правдоподобным.
— И как сценарий?
— Не знаю. Я получил его перед самым уходом из офиса.
— Ну, если мы улетаем в пятницу, тебе стоит выбрать время, чтобы с ним всерьез разобраться. Ведь за ужин придется спеть.
— Так ты полетишь со мной?
— Неделя отдыха на идеальном острове Фила Флека? Черт побери, ты не ошибаешься, я полечу. У меня потом разговоров хватит на пять месяцев.
— А если все окажется пошлым?
— Все равно, будет о чем рассказать в городе.
Позднее, когда бессонница выгнала меня из постели около двух часов ночи, я уселся в гостиной и развернул рукопись. Называлась она «Развлечения и игры» и начиналась следующим образом.
«МЕСТО ДЕЙСТВИЯ: порномагазин, ночь.
БАДДИ МАЙЛЗ, пятьдесят пять лет, лицо пожившего человека, в углу рта постоянная сигарета, сидит за прилавком невероятно грязной порнолавки. Хотя вокруг разбросаны журналы с вульгарными обложками, мы вскоре замечаем, что он читает «Улисс» Джойса. Музыкальный автомат рядом с кассой играет начало Первой симфонии Малера. Бадди берет кружку с кофе, отпивает глоток, морщится, затем лезет под прилавок и достает оттуда бутылку виски «Джонни Уокер». Отвинтив крышку, он наливает некоторое количество виски в кофе, снова завинчивает крышку и убирает бутылку под прилавок. Затем он пробует кофе второй раз. Теперь он его удовлетворяет. Но когда Бадди поднимает глаза от кружки, он замечает мужчину, стоящего перед ним. На мужчине тяжелая зимняя парка. Лицо закрывает вязаный шлем. Непрошеный гость целится в Бадди из пистолета. Через мгновение молчание нарушается.
Леон. Это у тебя Малер?
Бадди. (не обращая внимания на пистолет). Ты меня удивил. Ставлю десять баксов, что не угадаешь симфонию.
Леон. Идет. Это Первая симфония.
Бадди. Вдвое или ничего, если угадаешь дирижера.
Леон. Втрое или ничего.
Бадди. Малость круто.
Леон. Верно. Но пистолет-то у меня.
Бадди. С этим не поспоришь. Ладно, втрое или ничего. Так кто держит палочку?
Леон на мгновение задумывается, внимательно прислушивается к записи.
Леон. Бернштейн.
Бадди. Мимо. Георг Солти и Чикагский симфонический оркестр.
Леон. Ты пудришь мне мозги?
Бадди. Посмотри сам.
Леон, все еще держа Бадди на прицеле, открывает музыкальный автомат, вынимает диск и с отвращением изучает наклейку, затем отшвыривает диск в сторону.
Леон. Черт, никак не привыкну к этому чикагскому звуку.
Бадди. Да, требуется время, чтобы уши приспособились. Особенно ко всей этой меди. Послушай, может, мы покончим с тем, что ты собирался здесь сделать?
Леон. Ты просто читаешь мои гребаные мысли. (Он подвигается ближе к Бадди.) Так, открывай кассу и делай меня счастливым.
Бадди. Без проблем.
Бадди открывает кассу, Леон наклоняется, пытается свободной рукой схватить деньги. Бадди захлопывает кассу, зажимает его руку и одновременно выхватывает из-под прилавка обрез. Леон не успевает опомниться, как обрез оказывается у его виска. Рука Леона все еще зажата в кассе. Он стонет от боли.
Бадди. Мне кажется, тебе стоит положить пушку, как ты думаешь?
Леон слушается приказа. Бадди отпускает ящик кассы, но обрез продолжает держать у головы Леона. Затем он протягивает руку и срывает с него вязаный шлем. Выясняется, что Леон — афроамериканец, ему тоже за пятьдесят. Бадди смотрит на него вытаращенными глазами.
Бадди. Леон? Леон Уочелл?
Теперь очередь Леона таращить глаза. Внезапно и он узнает Бадди.
Леон. Бадди Майлз?
Бадди опускает обрез.