Я смотрела, как дети бегут от ворот к школьному зданию. Только некоторые, в основном девочки, предпринимали попытки обойти многочисленные лужи, неуклонно разраставшиеся на протяжении всей недели. Пока все не снимут мокрые плащи и резиновые сапоги и не переобуются в сменную обувь, в раздевалках будет царить сущий ад. Мне следовало бы быть там и помогать малышам.
Гари Финнеган зашел на школьный двор, держась за руку матери. Он поступил в нашу школу только в феврале. Сегодня на нем была ярко-красная куртка с капюшоном и красные ботинки. Другие мальчишки поднимали его на смех из-за того, что его мама, в отличие от других матерей, оставлявших детей у ворот, заходила с ним в школу и целовала у двери в класс. Мне никак не удавалось привыкнуть к тому, какими жестокими бывают пятилетки. Я начала собирать книги и тетради. Первым уроком сегодня было чтение.
Тем временем между Хильдой и Луизой развернулось настоящее сражение из-за вопроса о смертной казни. Остальные предпочитали не вмешиваться в этот спор. Всего в учительской было шесть учителей, включая меня. Все женщины. Единственный мужчина, Брайан Бланди, либо еще не явился, либо находился где-то в другом месте.
— Эми Паттерсон вот-вот выпустят на свободу! — неистовствовала Хильда. — И здесь говорится, что ей всего сорок девять. У нее впереди еще много лет жизни. У Эми есть дочь, но бедный муж мертв. Это несправедливо.
— Она провела двадцать лет за решеткой, — спокойно ответила Луиза. Она знала, о чем говорит, в то время как за словами Хильды совершенно ничего не стояло. — Я думаю, Эми поплатилась за свое преступление. Как бы то ни было, смертную казнь у нас упразднили еще в тысяча девятьсот шестьдесят пятом году. Правительство, должно быть, осознало, что это варварство.
Хильда насупилась. Ее губы подергивались в поисках ответа. Зазвонил телефон, и она потянулась к трубке. Это позволило прекратить спор, который она проиграла. Положив трубку, Хильда обернулась ко мне.
— Мисс Бернс просит тебя зайти к ней в кабинет, Маргарита.
— Сейчас?
— Сейчас, — подтвердила Хильда. Она подхватила стопку книг и покинула учительскую. Остальные последовали ее примеру.
Я подошла к кабинету директрисы, находившемуся в задней части здания, и постучала.
— Входите! — прокричала мисс Бернс.
Я вздохнула и вошла. Я знала, почему она хочет меня видеть.
— Доброе утро, Маргарита. Присаживайся, дорогая. — Хозяйка кабинета отложила ручку и взяла со стола пачку «Мальборо». Вытряхнула одну сигарету, сунула ее в рот и прикурила от серебряной зажигалки. Руки Кэтрин Бернс слегка дрожали. На столе была развернута другая газета — «Гардиан».
— Ты, наверное, догадалась, зачем я тебя пригласила?
— Думаю, из-за моей матери. Хильда Доули распространялась на эту тему в учительской — она читала новости в «Дейли миррор». Я не знала, что маму выпускают.
— Я тоже. А Чарли знает?
— Если бы он знал, то сказал бы мне. Хотелось бы знать, где она собирается жить. У меня сложилось впечатление, что они с Марион не ладили.
— Ты не ошиблась. — Мисс Бернс покачала головой. — Чарли не заслуживает того, чтобы его жена и сестра оказались под одной крышей. Но Эми знает, что она всегда может поселиться у меня. Мы с твоей матерью дружили с пяти лет, с того самого момента, как пошли в школу. — Она затушила недокуренную сигарету и прикурила другую. — Я слишком много курю, — извиняющимся тоном произнесла она. — Эта новость меня расстроила, хотя я не понимаю почему. Я очень рада тому, что Эми наконец-то окажется на свободе. Наверное, вспомнился весь этот ужас — убийство, суд, пожизненный приговор.
— Хильда Доули считает, что мою маму следовало повесить. Вы знали, что Хильда живет на Гарнетт-стрит? Оказывается, она видела мою мать до замужества.
— Я этого не знала, — на лице мисс Бернс было написано удивление. — Моя собственная семья жила совсем рядом. — Она хмыкнула. — Будем надеяться, Хильда не сможет меня вычислить. В те времена Бернсов трудно было назвать образцовыми гражданами.
Глядя на простое, приятное, лишенное малейших следов косметики лицо Кэтрин Бернс и ее коротко подстриженные каштановые волосы с сильной проседью, в это сложно было поверить. Она была одета в элегантный темно-синий костюм и скромную блузку и производила впечатление скучной респектабельности, которое нарушало только ее беспрерывное курение.
— Что ты думаешь по этому поводу, Маргарита? — поинтересовалась мисс Бернс. — Новость тебя, должно быть, шокировала.
— Понятия не имею, — призналась я. — Возможно, пойму позже, когда немного привыкну к этой мысли. Пока у меня в душе пустота.
Я догадывалась, что рано или поздно это случится. Людей, приговоренных к пожизненному заключению, редко держали в тюрьме до самой смерти.
— Я тебя понимаю, милая, — кивнула мисс Бернс. Полдюйма пепла упало с сигареты ей на юбку, и она смахнула его рассеянным движением. — Эми идеально вела себя в заключении.
— Вы знаете, никогда ее не навещала, — поделилась я. — До четырнадцати лет я даже не подозревала, что мама в тюрьме. Чарльз и Марион сказали, что после смерти отца она уехала в Австралию. И они же сказали, что он погиб в автокатастрофе.
Когда мне исполнилось двенадцать, я уже знала, что Австралия находится на той же планете, что и Англия (девочка из моего класса уехала туда с родителями), и понимала, что есть что-то ненормальное в том, что мама ни разу не приехала меня навестить. Но я не стала ни о чем спрашивать у Чарли и Марион. Я подозревала, что у них есть основания не говорить мне правду, и предпочитала оставаться в неведении.
— Эми ясно дала понять, что не хочет, чтобы ты видела ее в тюрьме.
Это мне было понятно. Прошло еще два года, прежде чем Чарльз рассказал всю правду. Он показал мне папку, полную газетных вырезок о судебном процессе, положил ее на полку под лестницей и сказал, что я могу просматривать эти материалы, когда пожелаю. За долгие годы я много раз перечитывала содержимое папки. Каждый раз эти статьи приводили меня в ужас. Ведь в них шла речь о моих родителях.
Мисс Бернс прикурила третью сигарету.
— Пора заканчивать, — пробормотала она. — Тебе пора на урок, Маргарита. Если захочется с кем-нибудь поговорить, не стесняйся, приходи ко мне. Заходи домой, если уроки уже закончатся.
— Спасибо, может быть, я так и сделаю.
Но я знала, что никогда не воспользуюсь этим приглашением. Я всегда испытывала неловкость в присутствии лучшей подруги моей матери, возглавлявшей школу, в которой я работала. Когда я была маленькой, Кэти Бернс была практически членом нашей семьи. Она качала меня на колене, читала мне, учила играть в карты. По воскресеньям, пока мама готовила обед, тетя Кэти водила меня в Сефтон-парк посмотреть на долину фей (в те времена мы жили в другой части Ливерпуля). Сейчас в отношениях с ней я старалась придерживаться золотой середины между дружеским и деловым общением.