Эми показалось, что скоро наступит конец света. Что, если Германия победит в этой войне? Прежде Эми не допускала такой возможности.
К концу мая германский блицкриг вынудил тысячи английских солдат бросить технику и оружие и отступить в Дюнкерк, город на французском побережье, где собрались сотни судов, больших и малых, готовых перевезти их назад, в Англию.
Спасательная операция продолжалась много дней. Эми радостно подпрыгивала каждый раз, когда дома или в билетной кассе звонил телефон, убежденная, что это Барни хочет сообщить, что он вернулся, целый и невредимый, что скоро он будет дома, чтобы поздравить ее с днем рождения, ведь через несколько дней ей должно было исполниться девятнадцать лет.
Однажды утром, когда Эми проводила поезд на Виган и вернулась в кассу, телефон зазвонил снова. Это был Лео Паттерсон. На какую-то долю секунды ей показалось, что это Барни, так похожи были их голоса. Но у Барни не было такого сильного ирландского акцента, как у его отца.
— Хэрри вернулся, — сказал Лео. — Он только что звонил из Дувра, целый и невредимый.
Эми сказала, что она очень рада, и это было правдой, но в глубине души она не могла не сожалеть, что домой вернулся не ее муж, а его брат.
— Вряд ли он видел Барни, — с надеждой в голосе добавила она.
Наступило молчание.
— Вообще-то видел, — после паузы ответил ее свекор. По этой паузе и по тому, как были произнесены эти слова, Эми сделала вывод, что новости неутешительные. — Они встретились на дороге в Дюнкерк. Хэрри направлялся к спасательным судам, а Барни возвращался в свою часть. Его подразделение осталось, чтобы попытаться помешать немцам достичь побережья… Ты в порядке, Эми? Эми! — закричал мистер Паттерсон, когда она не ответила.
Она обрела дар речи.
— Спасибо, что позвонили, Лео, — вежливо ответила Эми. — Мне нужно идти. Кто-то хочет купить билет.
Позже она была рада тому, что получила это известие, находясь на работе. Было очень важно продолжать двигаться и что-то делать, вместо того, чтобы лечь на кровать и уставиться в потолок, как она поступила бы дома, в своей квартире. Ей предстояло встречать и отправлять поезда, продавать билеты и отвечать на другие, гораздо менее важные телефонные звонки.
Когда Хэрри вернулся домой, он рассказал Эми, что именно произошло на дороге в Дюнкерк. Он выглядел безгранично усталым и сильно хромал, но не потому что был ранен — его ноги были растерты до крови и покрыты водянками от того, что ему пришлось долго брести в ботинках не по размеру и дырявых носках.
— Мы с моим хорошим другом Джеком Уилкинсоном еле волочили ноги, — устало рассказывал Хэрри. — Джек подвернул ногу, и ему трудно было идти. Внезапно раздался звук клаксона, который все гудел и гудел. Мне и в голову не могло прийти, что это кто-то пытается привлечь мое внимание, пока я не услышал голос, который завопил: «Хэрри! Хэрри Паттерсон! Посмотри сюда, кретин!» Я понял, что это Барни.
Эми ахнула. Простое упоминание его имени приблизило ее к мужу.
— Он был за рулем грузовика, — продолжал Хэрри. — Конечно же, мы остановились и долго болтали. Барни только что отвез в Дюнкерк раненых, которых необходимо было отправить домой, а сам возвращался в расположение части. Нам с Джеком еще было идти и идти, и Барни сказал, что отвез бы нас, но уже и так отсутствовал гораздо дольше, чем ожидал. Дороги были забиты беженцами, — пояснил Хэрри. — Бедняги, почти все они потеряли свое имущество. Они хотели лишь убраться с пути немецкой армии. Как бы то ни было, мы с Барни пожали друг другу руки и разошлись, он на север, а я на юг. Но вот что я тебе скажу, Эми, — мертвым голосом продолжал он, — никогда в жизни мне не было так плохо, как тогда, когда я провожал его взглядом. Мой брат отправился навстречу врагу, а я — домой.
Неужели Барни действительно может умереть? Эми столько раз молилась за него, что убедила себя в том, что его ни за что не убьют. Мысль об уязвимости Барни, находящегося в чужой стране и окруженного вражескими войсками, ужаснула ее.
— Я сказал себе, — продолжал Хэрри, — что если бы Джек не нуждался так сильно в моей помощи, я бы прыгнул в кузов грузовика и уехал с Барни, но, наверное, это неправда. А правда заключается в том, Эми, что я трус. Если бы этим грузовиком управлял я, то, скорее всего, бросил бы его и вернулся домой. Я уверен, что смог бы придумать правдоподобное объяснение своему поступку. Там царил такой хаос!
— Если бы ты уехал с Барни, — ответила Эми, — если бы вы оба не вернулись, твои мама и папа были бы опечалены вдвойне.
— Я так не думаю, — с горечью произнес Хэрри. — Они оба дали мне понять, что предпочли бы, чтобы домой вернулся Барни, а не я. Мама и папа никогда не делали секрета из того, что любят его больше, чем меня. Я знаю, что и ты предпочла бы, чтобы здесь сидел Барни, а не я, и это само собой разумеется. Но когда собственные родители дают тебе понять это так отчетливо, это не очень укрепляет чувство собственного достоинства.
— Я уверена, что это не так, Хэрри, — ответила Эми, хотя не сомневалась, что это именно так.
Хэрри провел дома пять дней. Был июнь, стояла теплая и солнечная погода, и Эми как-то пригласила его с собой в Понд-Вуд, чтобы он посмотрел на жизнь начальника станции. В воскресенье она повезла его обедать на Агейт-стрит, так как Хэрри до сих пор не был знаком с ее семьей. В тот же вечер они отправились в кино на «Приключение в Манхэттене» с Джоэлом МакКри, а в понедельник вечером Хэрри пригласил ее поужинать с ним в Саутпорте. Ради Хэрри Эми старалась улыбаться и вести себя радостно и непринужденно, но все ее мысли были о Барни.
Когда Хэрри рассказал ей о встрече с Кэти на Рождество, Эми ответила, что Кэти уже писала ей об этом.
— Мой друг, Джек, возвращается в Лидс лечить ногу. Он пообещал разыскать Кэти, — сказал Хэрри.
На следующий день ему предстояло поездом отправиться на базу в Колчестере. Он полагал, что оттуда его пошлют в Северную Африку.
— Не сегодня-завтра Франция капитулирует, — пояснил Хэрри. — Следующее сражение состоится в пустыне.
Эми не стала спрашивать, что будет с Барни, если Франция капитулирует. Хэрри знал об этом не больше, чем она.
Через несколько дней после отъезда Хэрри Эми услышала, что восемь тысяч британских солдат и еще больше их французских союзников были взяты в плен у местечка Сен-Валери. Немцы захватили даже генерала.
Прошел целый месяц. От Барни по-прежнему не было никаких вестей. Эми была убеждена, что он все еще жив, иначе она уже получила бы одну из наводящих ужас оранжевых телеграмм с сообщением, что ее муж пал в бою. Эми наотрез отказывалась допускать, что он мог погибнуть.
Август успел прийти на смену июлю, когда она наконец получила из военного министерства письмо, в котором говорилось, что ее муж попал в плен. Оно заканчивалось следующими словами: «Вам сообщат о его местонахождении, когда Красный Крест получит эту информацию от германских властей».