Вздохнув, она приказала себе прекратить попусту тратить время и подняла с пола юбку, на которой недоставало одной пуговицы.
— Я по горло сыта тем, что стираю и чиню выброшенную женскую одежду, — вслух сказала Энни. — Но если Сара будет поступать в университет, мне придется заниматься этим на протяжении последующих десяти лет.
А что еще ей оставалось делать? В следующем году Дэниел перейдет в школу Гренвиля Лукаса, а Саре исполнится тринадцать. Возможно, Энни могла бы попытаться найти другую работу. Хотя проблема с детьми по-прежнему оставалась актуальной. Разумеется, они уже не были такими маленькими, как раньше, но все же Энни была еще не готова разрешить им самостоятельно слоняться без дела во время каникул. Кроме того, она не представляла, как она будет выполнять чьи-то распоряжения после того, как долгое время управляла собственным бизнесом. Было все-таки приятно чувствовать себя независимой.
Энни вздохнула с облегчением, услышав телефонный звонок. Она подумала, что это Сильвия, но оказалось, что на проводе тетушка Дот.
— Ты смотришь телевизор, милая? — спросила она.
— Нет, он мешает мне работать.
— Консерваторы избрали своим лидером женщину, Маргарет Тэтчер. Я никогда не голосовала за них, однако, по-моему, это здорово. Боже упаси, чтобы подобное случилось, но если они пройдут на выборах, премьер-министром у нас будет женщина.
Энни согласилась, что женщина, будь то кандидат от тори или от какой-либо другой партии, могла бы принести стране только пользу.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.
— Да ничего, терпимо, моя девочка. — Дот тихонько засмеялась. — Сегодня утром меня скрутило прямо на унитазе, и Берту пришлось помочь мне слезть с него. Мы женаты уже сорок лет, и он впервые увидел меня на унитазе. — Ее артрит распространялся с ужасающей быстротой. Берт говорил, что она часто готова расплакаться от боли. Дот продолжала:
— Весь фокус в том, чтобы не сдаваться, иначе на себе можно поставить крест. Вот увидишь, однажды я проснусь, и от боли не останется и следа.
— Очень хочется на это надеяться, тетушка Дот.
После того как Дот положила трубку, Энни позвонила Сильвии. Ответила Сиси, сказав, что Сил обедает с Эриком.
— Извини, милая, я не могу уделить тебе ни минуты, Ингрид плачет.
Энни зажгла свет — гулять так гулять, и поставила пластинку «Фредди энд Дримерз». Сегодня ее дети придут поздно. Сара ужинала у подруги, Луизы, а Дэниел играл на бильярде. У одного из его одноклассников был бильярдный стол, стоявший прямо в гараже. Дэниел отчаянно желал приобрести и себе такой же.
— Ты ведь могла бы ставить машину снаружи, мама, — говорил он умоляющим голосом.
— Если бы мы могли позволить себе это, сынок, то он появился бы у тебя уже завтра, — ответила Энни.
Дэниел с отвращением отвернулся. Он отказывался верить, что они по-прежнему нуждаются в деньгах. «Хотя на самом деле мы не так уж и бедны, — подумала Энни. — Всегда достаточно еды, в доме тепло, и мне еще не приходилось покупать детям подержанную одежду. А вот для приобретения предметов роскоши вечно не хватает денег».
«Так я, пожалуй, ничего не успею сделать», — подумала она.
Энни стала искать черную пуговицу к юбке, но не смогла найти ничего подходящего. Она сходила в гараж за коробкой со всяким ненужным хламом, который она когда-то приобрела лишь потому, что ей понравился материал.
Энни опрокинула коробку вверх дном, и все содержимое высыпалось на пол. Вдруг она заметила платье оливкового цвета, усеянное маленькими темными розочками, которое упало поверх какого-то одеяния, сшитого из бархата сливового оттенка.
«Ну разве они не чудесно смотрятся вместе?»
Энни взяла бархатную вещицу. Это был старый пеньюар. Ткань под мышками потерлась, да и воротник держался на честном слове, но все остальное было целым.
Энни положила обе вещи рядышком на подлокотник дивана и долго смотрела на них. Потом, закрыв глаза, нарисовала в своем воображении наряд — однотонную широкую юбку в сборку с узким поясом, сшитую из пеньюара, и свободный бесформенный верх, позаимствованный у платья, с зазубренной бархатной отделкой на рукавах и по линии кромки. Рукава ей представлялись мешкообразными, а грудь должен был украшать круглый декольтированный вырез, которому не понадобилась бы застежка. У обеих вещиц уже имелись пояса. Закончив работу, она решит, какой из них использовать, — хотя нет, она распустит оба пояса и соединит их вместе, чтобы была возможность носить его с обеих сторон.
Увлекшись своими дизайнерскими фантазиями, Энни напрочь позабыла о починке одежды. Схватив ножницы, она приступила к работе. На юбку ушло совсем немного времени, у нее уже готово было несколько ярдов широкого эластичного материала. На пошив верха потребовалось чуть больше времени. Энни пришлось обработать горловину и сделать вытачки по линии груди. А вот работа с зазубренной отделкой потребовала максимум терпения. Она слегка пригладила оборку с неровными краями, прежде чем пристрочить ее к верхней части одежды. Энни не могла дождаться того момента, когда же наконец сможет увидеть вещь в законченном виде.
Было почти пять часов, и к тому времени, как она справилась с работой, Энни совершенно позабыла о том, что надо было приготовить Дэниелу ужин. Дрожащими руками она надела костюм на плечики и повесила его на дверь. Она приложила к нему двусторонний пояс, попробовав его так и эдак, и в конце концов решила остановиться на зеленом цвете. Когда она завязала узел, неповторимость сливового бархата заиграла во всей своей красе.
Сделав шаг назад, Энни взирала на свое творение, от удовольствия затаив дыхание. Оно смотрелось великолепно!
Когда Сара пришла домой, Энни спросила ее, что она думает о наряде.
— Ты ведь не собираешься его носить, мамочка? Это же просто ужас.
В смятении Энни понесла свой драгоценный костюм к соседям, чтобы показать его Валерии.
— Это определенно что-то новое, — неуверенно сказала Валерия. — Эта вещь выглядит шикарно, я уже представляю в ней тебя или Сильвию. А сколько ты за нее просишь?
— Я и не думала ее продавать.
— Ты знаешь, мне кажется, — сказала Валерия, склонив голову, — что ты сама не понимаешь, что сотворила. Держу пари, эта вещица не только очень удобная, но и необыкновенно стильная.
Вернувшись домой, Энни подумала, что можно было бы выставить эту вещь на продажу в своей палатке, но цена ее должна быть не менее десяти фунтов. Энни прекрасно понимала, что лишь немногие женщины, посещавшие рынок на Грейт хомер-стрит, согласились бы выложить такую сумму за одежду, какой бы уникальной она ни была. Если никто не купит этот костюм, она оставит его себе.
В субботу Энни повесила костюм на самом видном месте. Уже подходило несколько дамочек, вожделенно взирая на наряд, но, увидев цену, они тотчас делали кислую мину. А во второй половине дня пожаловала та самая женщина, которая была вечно занята поисками вечернего платья. Энни как раз обслуживала покупателя. Краем глаза она увидела, как женщина взяла костюм и стала прикладывать его к себе. Затем она взглянула на ценник.