— Он вырастет не очень высоким, — заметила Элис. — Не таким, как его отец.
— Ему всего шестнадцать, еще успеет подрасти, — успокоил ее Нейл.
Вошла Маив с сияющим от счастья лицом.
— У нас есть чистые рюмки, мам?
— Будут, если ты принесешь мне грязные и я их вымою.
— Хорошо, сейчас принесу. О, кстати, Нейл. Спасибо за духи. Они замечательные.
— Я не знал, покупать тебе подарок ко дню рождения или в честь помолвки. Может, стоило купить отдельно для каждого случая.
— Духи великолепные. Я еще не начала собирать ящик в комоде со своим приданым.
— Она кажется такой самоуверенной, — сказала Элис, когда дочь ушла. — Ей и в голову не приходит, что все может измениться, причем не в лучшую сторону. Хотя в ее возрасте я была такой же.
— Как и я. — Нейл вздохнул. — Но ведь это хорошо, когда мы рассчитываем, что наша жизнь будет течь спокойно и гладко. А вот если бы мы ждали, что все вокруг будет идти вкривь и вкось, как случилось у нас с тобой, то давно бы сошли с ума.
Элис уже открыла было рот, чтобы ответить, но тут незнакомая ей девушка попросила разрешения воспользоваться туалетом, Маив принесла грязные рюмки, кто-то спросил, не осталось ли еще тартинок с джемом, а какой-то парень выскочил во двор, где его стошнило. Элис показалось, что это был Морис Лэйси, а ведь ему еще рано было пить спиртное.
Перед тем как исчезнуть, Нейл послал ей воздушный поцелуй, который она предпочла не заметить на случай, если кто-нибудь наблюдал за ними. Она налила себе рюмку шерри и решила заглянуть в гостиную, чтобы убедиться, что гости развлекаются и никто не скучает.
В комнате Фиона беседовала с Горацием Флинном, который попал в число приглашенных по ее настоянию. Это явно входило в план военных действий, которые Фиона вела против Коры. Элис предпочла бы, чтобы ее дочь была в гостиной, среди танцующих. Она уже потеряла всякую надежду на то, что Фиона когда-нибудь найдет себе подругу, не говоря уже о друге, — если не считать их противного домовладельца. Кормак показывал карточные фокусы благодарной аудитории.
Элис нашла отца сидящим на ступеньках с Орлой. «Старики и беременные женщины отдыхают в тишине и покое», — съязвил Дэнни.
Орла снова была беременна, четвертым по счету ребенком. Девочка определенно нуждалась в добром совете насчет того, как предохраняться, но она не стала даже слушать мать, когда та попыталась заговорить на эту тему. Микки закончил свое ученичество, зарабатывал приличные деньги, и теперь у их семьи был хороший небольшой домик на Перл-стрит.
— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — тепло спросила Элис. Она понимала, какое раздражение должна испытывать двадцатидвухлетняя беременная женщина в окружении своих сверстниц — незамужних, не имеющих детей и развлекающихся от души.
— Как ты думаешь, как я должна себя чувствовать? — огрызнулась Орла. Иногда ей казалось, что, для того чтобы зачать, ей всего-то и нужно оказаться в одной комнате с Микки. Она слышала, что если делать это стоя, беременности можно избежать. Черт, они занимались этим стоя, и девять месяцев спустя на свет появилась Лулу. Новые способы принесли им новых детей — сначала Мэйзи, потом Гэри. После рождения Гэри Микки начал пользоваться презервативами, но вот она снова забеременела и похожа теперь на слониху. Должно быть, Микки попался единственный во всей партии дырявый презерватив. Каждый раз после рождения очередного ребенка они вынуждены были умерить свой пыл, в противном случае дети рождались бы по два раза в год. По истечении шести месяцев они набрасывались друг на друга так, как умирающий от жажды в пустыне бросается к стакану воды, опустошает его и требует добавки. Это было ужасно несправедливо, и ей до смерти надоело выслушивать глупые шуточки мистера Лэвина о том, что Микки нужно завязать узел на одном месте.
В будущем им попросту придется воздерживаться, подобно монахам. Проблема была в том, что она безумно любила Микки, хотя ни за что не призналась бы ему в этом. Лежать рядом в одной постели и не притрагиваться друг к другу было для них настоящей пыткой. И дети у них получались красивые на загляденье. Но все равно, это было несправедливо.
Фионнуале тоже все казалось несправедливым. Вокруг веселились, а она застряла с Горацием Флинном на целый вечер, потому что во всем доме не нашлось бы человека, который пожелал бы заговорить с ним. Разумеется, она сама виновата, что пригласила его, но он казался польщенным и благодарным — Фиона подозревала, что только она в Бутле обращалась с ним как с человеком. Определенно она была единственной женщиной, которая позволяла ему ущипнуть себя за мягкое место, и он неизменно проделывал это, наведываясь в парикмахерскую, что случалось не так уж редко. Фиона только стискивала зубы и выдавливала улыбку. «О-о, мистер Флинн, не проказничайте!» — обычно говорила она и убиралась с его пути.
Мама, похоже, не отдавала себе отчета в том, на какие жертвы приходится идти дочери, чтобы удержать Горация Флинна на своей стороне, — теперь он совершенно перестал бывать на Гарибальди-роуд. Через год аренда будет возобновлена, и Фиона надеялась, что они получат ее даром, если она и дальше будет позволять щипать себя за мягкое место. Она молилась, чтобы он только не начал оглаживать ее.
Было крайне неприятно думать, что сейчас в передней комнате проигрывают ее пластинки. «Люби меня нежно, люби меня, пожалуйста», — негромко напевал Элвис Пресли. Никому из парней не пришло в голову пригласить ее на танец. Они не понимают, что она стала профессиональной парикмахершей, которая после Рождества будет управлять собственным салоном!
Ох, если бы только она не чувствовала себя такой старой ! Старой и толстой, несчастной и одинокой. Юность ее мчалась мимо, фактически уже прошла. Ей исполнилось двадцать три года, но ее еще ни разу не целовал юноша, в то время как одна из сестер уже четвертый раз беременна, а вторая только что обручилась. И уж совсем неприятно было вспоминать, что обе они моложе ее.
Она с облегчением восприняла слова мистера Флинна о том, что он идет домой, потому что здесь становилось слишком жарко. Он церемонно пожал ей руку и выкатился из дома на своих толстеньких коротких ножках. Через несколько секунд вошел Нейл Грини и уселся рядом с ней. Фиона внезапно поняла, что не знает, куда девать руки. Он был очень красив, совершенно лишен самодовольства и необычайно добр. После разговоров с Нейлом у нее всегда становилось тепло на душе. Фиона часто задавала себе вопрос, уж не влюблен ли он в нее, но стеснялась спросить его об этом прямо. Она отчаянно строила ему глазки, но он ограничивался разговорами на самые общие темы: о погоде, о том, что вечеринка получилась замечательная и он готов держать пари, что она с нетерпением ждет момента, когда возглавит новый салон Лэйси на Марш-лейн.
Случайно проходя мимо, Элис с острой душевной болью отметила, какой взволнованной выглядит Фиона. Бедная девочка решит, что ее предали, если когда-нибудь узнает о ее отношениях с Нейлом.
Она и подумать не могла, что когда-нибудь заведет интрижку, но Нейл застиг ее врасплох в самый уязвимый момент, и все оказалось просто замечательно. Она уже забыла, каково это — чувствовать себя любимой и желанной, ощущать себя женщиной. И это так восхитительно: делать вид, что работаешь допоздна, а вместо этого подниматься к Нейлу наверх. Или вдруг вспомнить вечером, что она забыла сделать кое-что. «Я заскочу на секунду в парикмахерскую», — говорила она, придумывая какую-нибудь причину, и Нейл уже ждал ее, иногда прямо в постели, поскольку Элис не задерживалась надолго. Он не был властным и эгоистичным любовником, как Джон. Нейла всегда заботило, чтобы она получала такое же удовольствие, как и он.