Но нет! «Привет, Нейл», — сказала эта женщина. Мне потребовалось какое-то время, прежде чем я узнал Фионнуалу. Элис, она выглядела замечательно. Очень стройная, ставшая, кажется, даже выше ростом, с длинными распущенными волосами, розовыми щечками и чудесными, очень яркими глазами.
В такой ситуации было невозможно поговорить о чем-либо, и я всегда буду сожалеть о том, что не предложил ей встретиться в другое время и в другом месте, но ведь я всегда слыл тугодумом. Мне удалось спросить у нее, чем она занимается. «Я — профсоюзный организатор», — ответила она, чему я поразился до глубины души, поскольку не мог припомнить, чтобы Фиона когда-нибудь интересовалась политикой. Я уже собрался спросить у нее, где она живет, но тут толпа развела нас и мы потеряли друг друга из виду.
Может быть, Фиона уже связалась с тобой и тебе все это известно, но, на тот случай, если ты ничего не знаешь, я решил написать тебе, что выглядит она потрясающе и тебе не о чем беспокоиться.
Что касается меня, то я ужасно скучаю по Бутлю. Там я чувствовал себя дома. Я поклялся, что когда-нибудь снова вернусь туда. Мне не хватает и моей преподавательской работы, но с моей стороны было бы несправедливо и дальше отвечать отказом на просьбы Бабс о разводе, а развод и преподавание в католической школе — вещи несовместимые. Я работаю в Сити, занимаюсь чем-то страшно важным и столь же невыносимо скучным в страховом бизнесе — когда имеешь отца с титулом и брата в парламенте, то можно рассчитывать на чудо, если тебе нужна работа. Я встречаюсь с одной женщиной, ее зовут Хитер, и она разведена, так же как и я. Наверное, мы нравимся друг другу.
Давний коллега из сент-джеймсской школы продолжает мне присылать каждую неделю «Бутль таймс», так что я примерно в курсе всего, что у вас происходит. Поздравляю с приобретением нового салона — я видел объявление о его открытии и попытался представить, где именно на Стрэнд-роуд он располагается. Как чувствует себя владелица трех парикмахерских салонов?
Я также прочел заметку о Морисе Лэйси. Он казался мне хорошим парнишкой, хотя и не слишком умным. Известие о том, что он попал в тюрьму, потрясло меня. Что он натворил? Взлом и проникновение в газетный киоск, если я правильно понял?
Я внимательно читаю колонку сообщений о рождениях, браках и смертях. И надеялся увидеть новости об Орле, но не нашел ничего, зато наткнулся на сообщение о свадьбе Маив и там же была фотография. Мартин на самом деле так нервничал, как выглядит на фото? Я прочел и о смерти Горация Флинна. Вот поистине странный человек! Надеюсь, что его собственность не попала в руки кому-нибудь, кто решит доставить тебе неприятности с арендой.
Тот же коллега сообщил мне, что Кормака приняли в Кембридж. Должно быть, ты страшно этим гордишься.
Ну вот, пожалуй, и все. До свидания, дорогая моя Элис. Я по-прежнему все время думаю о тебе.
Твой печальный и одинокий друг Нейл».
Письмо Нейла расстроило ее, и ей захотелось, чтобы они никогда не были любовниками, а просто оставались хорошими друзьями. Элис некому было довериться и излить душу, пусть даже в письмах. Бернадетта теперь с головой ушла в заботу о Дэнни и детях. Хотя они с Элис одногодки, Бернадетта обзавелась детьми, когда у Элис уже появились внуки. Казалось, она молодеет с каждым годом, в то время как Элис становилась все старше.
Она с облегчением восприняла известие о том, что с Фионой все в порядке, однако была потрясена, узнав, что ее видели перед Палатой общин размахивающей плакатом в поддержку абортов. Элис относилась к идее абортов, вероятно, с еще большей нетерпимостью, чем к разводу, и мысль о том, что одна из ее дочерей выступает за узаконенное убийство, вызывала у нее отвращение. И все-таки, чем бы там ни занималась Фиона, Элис страстно желала ее возвращения.
Наступил декабрь, из Кембриджа приехал Кормак, и она загнала мысли о Фионе в самый дальний уголок сознания, чтобы полностью сосредоточиться на сыне.
Кормаку исполнилось двадцать. Он так и не стал таким высоким, как отец, зато немного поправился. У него были сильные плечи и на удивление мускулистые руки — все лето он играл в теннис, и в Кембридже, и во время каникул, на кортах в Норт-парке, а долгие часы на свежем воздухе придали его бледной коже чудесный золотистый загар. Волосы Кормака, слишком длинные, на взгляд Элис, небрежной челкой, выбеленной солнцем, свисали на лоб. Он постоянно убирал их с глаз коричневой от загара рукой. Сын выглядел возмужавшим, но лицо его, как в детстве, сохраняло простодушно-доверчивое выражение. Его искренне любили все и, похоже, так же искренне хотели, чтобы и он любил их в ответ.
Элис беспокоилась, что университет изменит ее сына, что он начнет стыдиться Эмбер-стрит и своей семьи. Но ничего подобного не случилось. Кормак гордился своими корнями. Его приглашали на уик-энды кембриджские приятели, и он говорил, что их дома напоминают огромные, холодные мертвецкие, где ему ни за что не хотелось бы жить. Большинство новых знакомых провели детство в пансионах и интернатах, что казалось ему просто ужасным. Кормак по-прежнему разговаривал с ливерпульским акцентом, правда, теперь он был не таким заметным.
Разумеется, некоторые студенты посмеивались над его произношением, но его это ни в малейшей степени не волновало. «Я говорю им, что происхожу из рабочей семьи и горжусь этим, мне смешно слышать, как они называют своих родителей «матер» и «патер»». Он сказал, что рад снова оказаться дома, среди нормальных людей.
Кормак, должно быть, пользовался популярностью, если судить по количеству рождественских открыток, которые приходили к нему со всех концов страны. Особенно много их было в прошлом году. На святки его пригласили на праздничную вечеринку в дом одного приятеля в Честере. Правда, Кормак еще не знал, поедет ли он.
За несколько дней до Рождества в салон вошла молодая женщина. Элис и ее помощницы были очень заняты, в парикмахерской даже окна запотели. Элис бросила на вошедшую быстрый взгляд и отвернулась. Посетительницей занялась Пэт-си. Но тут Элис снова подняла голову, пытаясь вспомнить, где она могла видеть эту женщину раньше. Ее волосы показались ей такими знакомыми: очень светлые, очень гладкие, шелковистые. Вероятно, когда-то женщина уже приходила к ней в парикмахерскую, хотя Элис редко забывала своих клиенток, тем более что эта бросалась в глаза своей красотой.
— Элис, — окликнула ее Пэтси. — Тут кое-кто хочет поговорить с тобой.
— Секундочку. — Элис причесывала Флорри Пайпер, которая по-прежнему регулярно посещала салон и по-прежнему настаивала, чтобы волосы ей красили в цвет сажи, хотя ей давно перевалило за семьдесят.
— Можете оставить меня, милочка, — сказала Флорри. — Я могу и подождать несколько минут. Здесь так тепло и уютно.
— Спасибо, Флорри. — Элис подошла к новой посетительнице. На той были элегантное двубортное пальто цвета морской волны с хлястиком сзади и сапожки в тон.
— Миссис Лэйси? Мне нужно поговорить с вами наедине. — Просьба прозвучала резко, без обычного «пожалуйста», и Элис даже опешила.
— Можно пройти в кухню, если желаете.