Выпив чай, он сказал:
— Не говори никому, что я здесь.
— Пожалуйста, если ты этого хочешь, — заверила его Кора.
После обеда она принесла ему хлеб с молоком, и ей пришлось кормить его с ложечки. К тому времени, когда Билли вернулся домой, Джон сидел в постели, откинувшись на подушки, и курил сигарету.
— А я и не знал, что ты куришь, приятель, — заметил Билли.
Джон равнодушно пожал плечами.
— Я начал уже давно.
— Как ты себя чувствуешь?
— Устал я, Билли, — ответил Джон жалким голосом.
— Что ты делал в «Аркадии», приятель? Это же настоящий притон. — Билли с тревогой смотрел на старшего брата. С тех пор как Джон бросил Элис, он сильно скучал по брату и почувствовал себя оскорбленным, не получив ответа на свои письма. Его чрезвычайно огорчало зрелище этого лежащего в кровати сильного, полного жизни мужчины, превратившегося в тень. Билли с малых лет постоянно слышал: «Почему ты не можешь быть таким, как твой старший брат?» Мать не делала секрета из того, что Джон был ее любимцем и что она гордилась им, тогда как Билли считался чуть ли не позором семьи, паршивой овцой. Теперь, похоже, они поменялись местами.
— Не могу припомнить, чтобы я шел в «Аркадию», — признался Джон. — Собственно говоря, я вообще не много помню о вчерашнем дне.
— Напился, понятное дело!
— Не просто напился, а напился до потери сознания, если быть точным.
Билли издал короткий смешок, хотя смеяться особенно было не над чем. Взволнованный и растерянный, он взял худую руку брата в свои.
— Что случилось, дружище? Как ты дошел до жизни такой? Ты дерьмово выглядишь.
— Я и чувствую себя дерьмово. — Джон сильно затянулся сигаретой. — Кое-что произошло, Билли. Кое-что, о чем я предпочел бы не говорить.
— Как хочешь. Где ты сейчас живешь? Что случилось с твоей компанией?
— Я по-прежнему понемногу занимаюсь бизнесом. А живу я теперь в конторе.
— Если бы я знал, то наведался бы к тебе в гости.
Джон коротко кивнул в знак согласия, давая понять, что ценит такую заботу о себе, но у Билли сложилось впечатление, что он был бы для брата незваным гостем. Более того, он и сейчас чувствовал себя лишним, ему показалось, что Джон с гораздо большим удовольствием остался бы один.
— Ну, а ты-то выглядишь вполне нормально, Билли, — с явным усилием выдавил Джон. — У тебя столько жира, что хватит на нас обоих.
Билли похлопал себя по гигантскому животу.
— Это все пиво.
— У тебя всегда была слабость к пиву. — Губы Джона искривились в подобии улыбки. — А вот у меня не было слабостей, правда? Я был примерным мужем, примерным отцом, опорой и поддержкой для своей семьи. Потом случилось вот это. — Он коснулся своего лица. — И оказалось, что я слабее большинства мужчин. Другой на моем месте достойно принял бы удар и продолжал бы жить, как ни в чем не бывало. Я же позволил тому несчастному случаю разрушить свою жизнь. С тех пор все изменилось.
— Это был храбрый поступок, Джон, то, что ты сделал тогда. — У Билли было мало опыта вести такие беседы. — В целом мире не нашелся бы другой смельчак, который кинулся бы спасать того моряка. Тебя следовало бы наградить медалью.
— Мне собирались дать медаль, но я отказался от нее, точно так же, как отказался от Элис и своих детей. Я хотел страдать и желал, чтобы все страдали вместе со мной.
— Может, еще есть время все исправить. Элис по-прежнему одна.
Джон не ответил. С миской супа в руках появилась Кора и объявила Билли, что чай ждет его внизу.
Кора была разочарована, когда Джон настоял, что будет есть сам. Она присела на кровать, наблюдая за ним.
— Есть желе и сладкий крем для пудинга, — сказала она, когда он кончил есть.
— Может, попозже. Спасибо, Кора. Вы с Билли очень добры. Кстати, где Морис? Это ведь в его кровати я лежу?
Должно быть, он не знал, что Морис отсидел в тюрьме. И Кора не собиралась рассказывать ему об этом, по крайней мере сейчас.
— Ему захотелось независимости. У него теперь своя квартира. Это на Опал-стрит, над салоном Лэйси, кстати сказать.
Потом наверх поднялся Билли, а Кора спустилась вниз. Впервые за много лет Билли не отправился в пивной бар. Джон немного расслабился, и братья предались воспоминаниям о том времени, когда оба были еще детьми. Билли ораторствовал, заглушая голос Джона. Его смех эхом прокатывался по обычно тихому дому, пробуждая его от спячки.
Кора сидела перед включенным телевизором, приглушив звук и прислушиваясь к голосам наверху. Она составляла меню на завтра и планировала разные дела. Кора собиралась отдать костюм Джона в чистку — его рубашка и белье уже были выстираны и выглажены, галстук вычищен. Она спросит его, не нужно ли ему взять книги из библиотеки. В отличие от своего брата, Джон Лэйси любил почитать.
Вероятно, за Джоном еще никогда не ухаживали так заботливо и внимательно.
— Тебе следовало бы работать сиделкой, Кора, — заметил он после семи дней хорошего питания, когда наконец почувствовал в себе достаточно сил сойти вниз к чаю.
Должно быть, впервые в жизни Кора покраснела.
— Тебе просто нужно было немножко поправиться, — пробормотала она. — Ты совсем махнул на себя рукой.
— Я проделывал это регулярно в течение многих лет.
— Теперь это кончилось, — твердо заявила Кора. — Ты можешь остаться у нас навсегда. Места хватит. — Это станет ударом для Элис, когда она обнаружит, что ее муж живет на Гарибальди-роуд. Кора пообещала не говорить никому ни слова, но рано или поздно это все равно выплывет.
— Посмотрим, — отозвался Джон, закуривая сигарету.
Через несколько дней Джон объявил, что не прочь отправиться на прогулку. Кора составила ему компанию, гордо прогуливаясь с ним под руку по их кварталу. Август сменился сентябрем, и в воздухе ощутимо похолодало. Цветы в садах источали аромат, сладкий, как вино. Она с удовольствием вдыхала их запах. Обычно она не обращала на такие вещи внимания.
— Мне понравилось, — сказал он, когда они вернулись домой. — Может, завтра я опять пойду прогуляться, теперь подальше.
— Я пойду с тобой.
— Очень хорошо. — Лицо его чуточку округлилось, и костюм сидел уже лучше. Она подумала, что он выглядит чертовски привлекательным. Ему оставалось еще научиться улыбаться, но ведь Джон Лэйси был серьезным, солидным мужчиной, которому не пристало часто улыбаться. Ей вдруг захотелось навсегда избавиться от Билли, чтобы они с Джоном остались в доме вдвоем.
Кора купила Джону рубашку, поскольку у него была всего одна, а в рубашках Билли он попросту утонул бы. Она была в полоску, с белым воротничком. Продавец в магазине Бертона сказал, что это последний писк моды.