— Я ни с кем не встречаюсь, по крайней мере, тот, с которым я встречалась — просто друг. У меня нет никого, Джеймс. Никого! — Последнее слово я подчеркнула неестественно визгливым криком, чтобы внушить ему, что я свободна — и он тоже свободен, может меня забыть и искать кого-то другого.
Мы начали спорить. Он отказывался верить, что я говорю серьезно. Анна, должно быть, услышала повышенные голоса. Она вышла в холл внизу.
— У вас там все в порядке? — прозвенел на лестнице ее смех. — А-а, небольшое выяснение отношений. — Она сделала вид, что возвращается в комнату.
У Джеймса остекленели глаза, лицо распухло и покраснело. Я не узнавала этого человека. Любовь ко мне изменила его в худшую сторону.
— Не может быть, что все кончено, — упрямо твердил он.
— Может, Джеймс. — Я боялась, что он ударит меня. Он сжимал и разжимал кулаки, словно ему не терпелось пустить их в ход. Я сделала то, чему не перестаю удивляться до сих пор, — положила руки ему на шею и крепко обняла его.
— Джеймс, я не подхожу тебе, — горячо прошептала я. — Разве ты сам не видишь? В том, как ты меня любишь, есть что-то ненормальное. — Я гладила его шею. — Ты встретишь кого-то другого, кого полюбишь по-другому, и у вас все будет чудесно. — Я отстранилась. — Прощай, дорогой, — сказала я мягко.
Он помолчал, глаза его уже не были стеклянными, но были полны страдания и шока. Мне показалось, хотя я не была уверена, что в них появилось понимание того, что я права.
Я сбежала по лестнице, открыла дверь гостиной и сказала срывающимся голосом:
— Я ужасно сожалею, но мне пора идти. Большое спасибо за угощение, все было чудесно. Нет-нет, пожалуйста, не вставайте, — попросила я, увидев, что миссис Атертон поднимается. — Не надо меня провожать, я сама.
Когда я вернулась в Бланделлсэндс, было уже больше девяти. Первым делом я позвонила матери. Алисон все время молчала, но не слишком огорчилась из-за незнакомой обстановки.
— Она не щелкала пальцами, как обычно, когда расстроена, — сказала мама удовлетворенно.
С чувством облегчения я небрежно повесила платье в шкаф и приняла ванну. Потом я посмотрела по телевизору фильм Вуди Аллена и легла в постель с книгой и стаканом теплого молока, довольная и расслабленная.
Сразу после полуночи зазвонил телефон. Только бы это был не Джеймс, умоляющий предоставить ему второй шанс, — или третий — мне уже все равно какой. Я подняла трубку телефона, стоявшего рядом с кроватью, — это оказался Питер Максвелл, который жизнерадостно сказал:
— Привет! Я только зашел и решил тебе позвонить. Хорошо провела день?
— И хорошо, и не очень хорошо. Я порвала со своим парнем. Не очень-то приятно.
— Это тот здоровяк, что был с тобой на вечеринке?
— Верно.
— Я и не знал, что ты с ним до сих пор встречаешься. Определенно не твой тип.
— А ты теперь будешь определять, кто мой тип? — Я улыбнулась в трубку.
— Для этого и нужны друзья. Я теперь всегда буду спрашивать твое мнение о своих будущих подружках.
— И оно будет высказано, — великодушно сказала я.
Мы поболтали о том о сем, и он уже собирался класть трубку, когда я кое-что вспомнила.
— Кстати, знаю, ты поймешь меня правильно, не подумаешь, что я охочусь за тобой или твоими деньгами, — не хочешь завтра днем пойти на прием с выпивкой?
— Не могу, к сожалению. Иду с группой первоклассников на пантомиму. Ты будешь на Новый год у Чармиан?
Я сказала, что буду, и мы пообещали друг другу первый танец.
Прием проходил у Барри Грина. Незадолго до этого он ненавязчиво пригласил всех сотрудников фирмы.
— Мы уже более тридцати лет устраиваем такие приемы в первый день после Рождества [14] . Приглашаются все без исключения. В любое время между полуднем и четырьмя — добро пожаловать.
Эллиот и Даррен поморщились: прием казался им мероприятием довольно пресным. Джун собиралась уезжать. Оливер обрадовался возможности побыть некоторое время без своих ребятишек:
— Я их люблю, но в рождественские дни это сущий ад на земле.
Джордж планировал провести Рождество с Дианой и своими детьми, приехавшими из Франции. Я собиралась взять с собой Джеймса, но теперь вынуждена была идти одна.
Просторный дом Гринов на Ватерлоо, всего в миле от моей квартиры, имел общую стену с соседним. Мебель и ковры были старые и изношенные. Рождественские украшения тоже выглядели подержанными, словно одни и те же предметы развешивались здесь из года в год. Зато все имело уютный и обжитой вид, разительно отличавшийся от Идеального Дома Атертонов. Когда я пришла, здесь уже было полно народу Меня впустила Тесс, жена Барри, симпатичная женщина с копной седых вьющихся волос и широкой улыбкой, в изумрудно-зеленом костюме типа комбинезона. Она приняла мое пальто и предложила чувствовать себя как дома.
— Я примусь за выполнение обязанностей хозяйки чуть позже, и мы всласть поговорим. Сейчас я занята закусками.
Я нашла Оливера и его угрожающе-агрессивную жену Дженнифер, махнула рукой Джорджу, который стоял в углу с двумя довольно угрюмыми подростками, схватившись руками за грудь, словно охваченный очередным приступом паники. Дианы нигде не было видно. К нам подошел Барри, держа в руках поднос с напитками:
— Закуски в кухне, угощайтесь, пожалуйста. — Он сменил свою обычную бабочку на галстук пейсли [15] под канареечно-желтым пуловером.
В праздничные дни Дженнифер безжалостно давила на Оливера, чтобы тот открывал собственное агентство недвижимости.
— Тогда его не будут доставать и капать на мозги всякие дуры, которых по случаю трахает Джордж. Я говорю ему: «Милли пойдет к тебе». — Она больно ткнула меня локтем. — Ты же пойдешь, Милли, правда? Ты можешь быть его помощницей?
— Охотно, — сказала я, улыбаясь. Оливер застонал.
Вскоре я полностью «смешалась с толпой». Несколько гостей оказались агентами по недвижимости, и мы серьезно обсудили с ними состояние рынка — был ли он на подъеме или на спаде? Один мужчина дал мне свою визитку со словами: «Если вы только надумаете сменить место работы…» Барри познакомил меня со своими детьми: архитектором Роджером, серьезным мужчиной в джинсах и свитере, Эммой и Сейди, собиравшимися покорить мир во второй раз, как только дети подрастут и они смогут возобновить свою карьеру.
— А где ваш второй сын? — спросила я. — Все еще за границей?
Идеально ухоженные усы Барри чуть дрогнули.
— По словам его матери, Сэм не почтит нас своим присутствием до Нового года.