– О какой работе ты говоришь? – сделав вид, что заинтересовалась, спросила Руби.
– О каком-нибудь военном заводе. Ты сама сказала, что сейчас там хорошо платят. Мы можем поменяться – теперь я буду добытчиком, а ты домохозяйкой.
– Ты думаешь, что справишься?
– Я хотя бы попробую.
– Что ж, попробуй, – сдержав улыбку, сказала Руби.
Она понимала, что пройдет самое большее несколько недель – и Бет обязательно явится домой в слезах. Она скажет, что больше так не может или что ее выгнали, и тогда Руби придется искать работу самой. Возможно, она даже поступит на место Бет!
– Попробуй, а я посмотрю, – произнесла Руби.
Десять дней спустя Бет взяли прессовщицей на «А. Е. Вадсворт Инжениринг», небольшую фабрику на Док-роуд, которая незадолго до этого перешла на выпуск военной продукции.
– Я буду штамповать детали к самолетам, – с важностью сообщила Бет, вернувшись с собеседования. – Зарплата три фунта пять шиллингов и шесть пенсов в неделю, а если все будет нормально, через полгода мне прибавят еще пять шиллингов. – Девушка сморщила нос. – Видела бы ты, каким прессом мне придется управлять! Он просто огромный!
Когда Бет вернулась после первой рабочей смены, Руби обратила внимание, что ее руки постоянно трясутся. Быстро перекусив, Бет отправилась в постель. Ночью из ее комнаты доносились тихие рыдания, но Руби решила не вмешиваться, сказав себе, что через неделю Бет и сама бросит работу.
На следующий день Бет едва смогла дойти до дому от трамвайной остановки – настолько сильно у нее опухли ноги, – а ее правая рука висела как плеть. Она отказалась от ужина и вновь плакала в постели.
В среду она разрыдалась, едва переступив порог. По ее словам, женщины, с которыми она работала, были несносны, а мужчины отпускали просто ужасные шутки.
– Один из них заявил, что у меня силы, как у комара, – сказала она.
– Мерзавец! – воскликнула Руби.
В четверг Бет вернулась домой с перевязанным большим пальцем.
– Он попал под пресс, – сообщила она.
– Там хоть все на месте?
– Ты про палец или про пресс?
– Плевать мне на пресс. Что с твоим пальцем?
– Руби, он просто немного посинел. Ничего страшного.
Когда в пятницу Бет не вернулась домой в половине шестого, Руби забеспокоилась. Девушка пришла два часа спустя. Она слегка пошатывалась и выглядела лет на двадцать старше, чем в начале этой недели.
– Я ходила в паб со своими сотрудниками, – заявила Бет. – Я немножко выпивши.
– Сотрудниками?! – взвизгнула Руби. – Какими еще сотрудниками? А я думала, что они все несносны и ужасно шутят! Да что ты себе позволяешь?! Я три раза грела ей чай, а она… Больше я не собираюсь его греть.
– Хорошо, Руби. Я не голодна.
Спустя несколько минут Бет уже крепко спала в кресле.
Сложившееся положение вещей раздражало бы Руби намного меньше, если бы не оказалось, что следить за тремя маленькими детьми и одновременно поддерживать чистоту в большом доме и ухаживать за садом не так-то просто. Джейк начал ходить, и его нельзя было ни на минуту выпускать из поля зрения.
– Нам нужен детский манеж, – сообщила Руби матери мальчика.
– Куплю, как только появятся деньги, – пообещала Бет с тем самым чуточку надменным видом, который, живя в доме Артура, Руби принимала каждый раз, когда ей говорили, что в домашнем хозяйстве срочно нужна какая-то вещь.
Грета и Хизер требовали постоянного к себе внимания.
– Но как я могу играть с вами, следить за Джейком, убирать в доме и готовить еду? – раздраженно повторяла Руби.
– Бет на нас никогда не кричала, – ворчала Хизер.
Шесть месяцев спустя, в марте, Бет получила обещанную прибавку к зарплате. Она уже успела полюбить свою работу и говорила, что чувствует себя частью военной машины и лично помогает стране бороться с врагом.
В ответ Руби обычно дулась: у нее такого чувства не было. В ее комнате уже стоял манеж, и она всемерно поощряла посильное участие дочерей в домашних делах, так что круг повседневных забот постепенно сужался. Появилось время на утренние походы по магазинам и посещение парка днем, а иногда Руби даже позволяла себе прокатиться по городу на трамвае. В ответ на правительственный призыв она начала выращивать в саду овощи.
Но всего этого было недостаточно, чтобы занять деятельную натуру Руби, и она отчаянно скучала. Марта Квинлан предложила ей присоединиться к добровольческой женской организации, на что Руби ответила, что с удовольствием бы это сделала, но что тогда делать с детьми?
– Можно проводить собрания в вашем замечательном просторном доме, – сказала Марта. – Тебе необязательно быть активным членом организации – таким, как я. Мы регулярно собираемся, чтобы сматывать бинты, вязать одеяла, делать игрушки и другие полезные вещи. Перед Рождеством мы укладывали для солдат подарочные пакеты, а на прошлой неделе набивали матрасы для эвакуируемых – ведь некоторые из детишек писают в постель.
Решив, что это лучше, чем ничего, Руби дала свое согласие.
Первое собрание состоялось в доме на краю Принцесс-парка уже на следующей неделе. Детям заранее прочитали лекцию о необходимости хорошо себя вести, а в назначенный час в доме собралось с полтора десятка женщин различного возраста. Они принесли с собой кое-какую еду и старые простыни, которые следовало восстанавливать следующим образом: простыня разрезалась вдоль, протертый участок отрезался, а внешние края сшивались. Получавшиеся в результате простыни были вполне пригодными для использования. Когда женщины узнали, что в доме есть швейная машинка, они пришли в восторг. Пользовались они ею по очереди – на машинке не шила одна лишь Руби, которая не хотела даже приближаться к ней.
Неожиданно для себя самой Руби почувствовала, что собрание ей нравится. Женщины шутили – причем некоторые весьма фривольно, – обменивались сплетнями и проклинали войну. Когда они уже уходили, одна из более молодых участниц собрания спросила у Руби:
– Ты не будешь возражать, если на следующей неделе я приведу своих детей? Мне приходится оставлять их с матерью, и она постоянно жалуется. Они могли бы играть в саду, правда, кому- то из нас придется присматривать за ними.
– Этим могу заняться я, – подавив в себе недовольство, ответила Руби. Она не очень любила возиться с чужими детьми, но шить ей хотелось еще меньше. Руби сказала себе, что, как и остальные сограждане, должна что-то делать для победы независимо оттого, нравится это ей или нет.
– Тогда я скажу Фриде – она тоже приведет своих ребятишек.
– Если ты присматриваешь за восемью детьми, еще двое ничего не изменят, так ведь, Руби? – заметила Бет несколько недель спустя.
– Ты о чем? – подозрительно спросила Руби.