Хотя было только начало июня, но духота стояла совершенно невыносимая и необычная для этого времени года. Совсем как в июле или августе, говорили горожане, вытирая пот со лба.
— Это же бабье лето, — заявила одна женщина на работе, но другая поправила ее, сказав, что бабье лето наступает в сентябре.
Фабрика «Паруса и мешки Акермана» располагалась в тупике, отходящем от Бэксил-стрит, что неподалеку от реки. Мистера Акерсона, даже если он и существовал, никто никогда не видел, равно как и парусов, которые, скорее всего, шили на заброшенном ныне чердаке в те дни, когда парусники бороздили просторы морей и океанов, включая Атлантический.
Сейчас фабрикой управлял иностранец. Никто не знал ни откуда он взялся, ни как его зовут. Это был мужчина высокого роста лет пятидесяти, а цвет его лица нельзя было назвать ни смуглым, ни светлым. Угольно-черные усы тянулись до самых ушей, переходя в бакенбарды. Манеры у него были резкие и отрывистые, граничащие с грубостью. Все величали его Мистер, даже жена, которая командовала работницами и умела шить мешки не хуже любой из них. Сама она была чернокожей. Ее звали Жакетта. Она рассказывала всем и каждому, что ее дедушка — африканский раб.
Однажды, когда на улице было особенно жарко, Марта пришла на фабрику и обнаружила, что никто из женщин не работает. Все они окружили Жакетту, которая сидела перед какой-то сложной машиной, двигая ногами взад и вперед, как будто ехала на велосипеде. При этом механическая штука, чем бы она ни была на самом деле, издавала резкие пронзительные звуки.
— Что это такое? — полюбопытствовала Марта.
— Промышленная швейная машинка, — ответила женщина рядом с ней и скривилась.
Марта уже собиралась спросить, что это значит, но ответ был очевиден. Перед нею была машина, которая шила мешки раз в двадцать быстрее ее самой или любой из женщин в их цеху.
Мистер тоже был здесь, возвышаясь над остальными. Но сначала Марта даже не заметила его посреди толпы, поскольку он склонился над новой машиной и наблюдал за тем, как работает его жена.
— Вы, женщины, отправляйтесь по домам, для вас работы больше нет, — рявкнул он и жестом показал им, что они могут убираться. — Все, за исключением тебя. — Он ткнул пальцем в ошеломленную Марту. — Я купил тебе для работы вторую машину. Буду платить тебе в день на шиллинг больше, но работы по субботам больше не будет. — Впервые за все время он проявил некоторое подобие нежности, ласково потрепав жену по курчавой черной голове. — Жакетта не любит работать по субботам. У нее есть другие дела.
Марта подсчитала в уме. Пять лишних шиллингов в неделю, минус один шиллинг за работу в субботу. То есть получается выигрыш в целых четыре шиллинга. Вот только достанет ли у нее ума, чтобы работать на новой машине? Жакетта расскажет ей и покажет, как это делается, заверил ее Мистер после того, как остальные женщины ушли, бросая на Марту мрачные и завистливые взгляды. И разве можно было осуждать их за это?
— Как дела у вашего сына-солдата? — поинтересовался Мистер.
— У нашего Джо? О, у него все в порядке. Недавно он прислал нам свою фотографию. Завтра я принесу ее и покажу вам.
Марта пришла к выводу, что Мистер оставил ее на работе только из-за Джо.
Мистер посчитал, что на сегодня запас его дружелюбия исчерпан. Он кивнул на свою жену.
— Жакетта сейчас покажет тебе, как надо работать. Лучше бы тебе научиться побыстрее, иначе я вышвырну тебя отсюда, как и остальных.
В жару Кингз-корт никак нельзя было назвать уютным местечком, впрочем, как и в холод. Но в самый разгар зимы жильцы могли, по крайней мере, оставаться в собственных квартирах, пытаясь согреться и сжигая в очагах и каминах коробки из-под кока-колы и апельсинов, или же закутаться в дырявые одеяла, натянув на себя всю одежду, какая только была в доме.
Летом же жильцы стремились как можно быстрее выбраться из своих домов наружу — ведь в некоторых комнатах окна не открывались, а от запаха гнили и прочих «ароматов» их тошнило. В крошечном дворике шириной в десять футов между двумя рядами зданий кипела жизнь: играли дети, дрались мужчины и пронзительно кричали женщины — друг на друга, на своих мужей и отпрысков.
Пропадая целыми днями на работе, Марта была лишена большей части подобных удовольствий, а вот вечера приводили ее в ужас. К счастью, она могла открыть окна в своей комнате и остаться внутри, но шум во дворе все равно стоял невыносимый, а разговоры изобиловали непристойностями. Семейные пары шумно обсуждали интимные подробности своей личной жизни, мужчины избивали своих жен и детей только потому, что впали в отчаяние, потеряв работу, и потому что у них не было даже пары монет, чтобы купить себе кружку пива. Драки и скандалы затягивались далеко за полночь, и Марта частенько просыпалась от пронзительных криков и злобного рева.
После ужина Лили и Джорджи уходили играть на площадку на другую улицу, поприличнее, где атмосфера была более спокойной и жильцы не сидели друг у друга на голове. Франк и Джойс вообще не бывали дома. Карло сидел в пивной. И Марта оставалась одна в месте, где убийства уже давно перестали быть редкостью.
Сегодня у нее на работе выдался нелегкий день. В цех привезли еще одну швейную машинку, и Марта изо всех сил старалась управиться с нею так, чтобы шов на мешке получался ровным. Но строчка виляла из стороны в сторону, и Мистер, то и дело подходивший посмотреть, как у нее идут дела, раздраженно цокал языком.
— Не обращай на него внимания, — успокаивала Марту Жакетта. — Ты нравишься Мистеру. И твой Джо тоже, хотя он никогда и не видел его. Он понимает, что скоро ты научишься хорошо строчить на машинке. В конце концов, и с неровными швами мешки идут нарасхват.
Марта обнаружила, что ей нравится Жакетта, речь которой отличалась некоторой изысканностью. Новая подруга рассказала ей, что после того, как ее бабка получила вольную и перестала быть рабыней, она вышла замуж за капитана торгового судна, и они стали вдвоем бороздить моря и океаны.
— Моя мать родилась в самый разгар шторма, когда корабль пересекал Бискайский залив. Сама я родилась в Панджаме [11] , где мой дед сошел на берег, чтобы купить ковры. Дед был одновременно и моим отцом; он женился на моей матери на горе в Непале. К тому времени моя бабка уже умерла.
— Вот как, — пробормотала Марта, не зная, верить этой замысловатой истории или нет.
В четверг обе машины сломались — они были подержанными, и некоторые части у них заржавели от старости. Мистер смазал их, но масло капало на мешки. Вины Марты или Жакетты в этом не было, однако Мистер пришел в бешенство, и к тому времени, когда Марта наконец отправилась домой, атмосфера накалилась до предела.
Но и в Кингз-корт воздух потрескивал от электричества.
Днем здесь произошла драка, так что пришлось даже вызывать полицию. Двоих мужчин арестовали, и теперь их жены намеревались продолжить выяснение отношений. Марта, выглянув в окно, узнала, что Дональд Мэхоун обвинил Билли Куинна в том, что тот пристает к его жене Терезе, симпатичной ирландочке с темными блестящими глазами и черными как смоль волосами.