– Ни черта не могут! Волосы клиентке сожгли, маникюр делают отвратительно, работать вообще не умеют и не хотят! А как убирают уборщицы! Лишь бы отделаться! Постоянно надо тыкать мордой!
Саша почему-то смутилась, хотя и убирала у Светы на совесть.
Вскоре Света сделала ей замечание:
– Сань, почему паркет не натерла? Витя любит, чтобы блестело все!
И ничего ведь не скажешь. Если Витя любит кататься по паркету, как на коньках, надо делать, как человеку нравится.
Саша с грустью подумала, что до ситуации, когда Света станет ее отчитывать, как «дур из салона», уже близко. Это, в общем, следующая логическая ступень. Собственно, так и оказалось. Ну, или почти так…
Через три дня Света устроила Саше проверку, как капитан матросам. Был, говорят, на кораблях такой обычай – капитан проверял чистоту отдраенной матросами палубы с помощью белоснежной фуражки. Проедет ею по палубе, и ежели, не дай бог, какой след останется, вздернут этого матроса на нок-рее!
А Света ударила ножкой в ковер и нахмурилась:
– Саня, что это такое? – и взглянула гневно, будто на ковре дохлая мышь или жаба.
Саша пригляделась – ни мыши, ни жабы. Только пятно довольно подозрительного цвета.
– Свет, да я не знаю… Не было этого еще час назад. Я тут убрала и ушла убирать в библиотеке.
Света усмехнулась.
– Ага! Наверное, оно само появилось! Нет, Саня, так дело не пойдет! Не надо гнать халтуру! – Она подошла к шкафу и провела пальцем.
– Фу… Это же пыль!
Длительная пауза…
Саша всегда считала себя человеком со здоровой нервной системой, однако не выдержала и крикнула:
– А че ты, блин, подруга делаешь? Фигли ты меня тут, как капитан матросов, распекаешь?!
– Я чистоту люблю! А ты думаешь, что если мы подруги, то можно халтурить?
Саша даже не нашлась, что ответить.
И тут Витя зашел. С рюмкой в руках:
– Привет, девчонки!
Света носом повела.
– Витек, ты коньяк пьешь?
– Ну, стрессы снимаю. Нельзя, что ли? Кстати, я тут на ковер пролил немного, извини, Сань.
– Так это ты, скотина, пролил? А я на Саню наехала! – мило улыбнулась Света. – Ну, тогда ладно, Саш, все нормально.
Натянуто попрощались, и Саша ушла.
Приехала к Ане, долго курила и никак не могла успокоиться. Не ожидала от Светы такого… Ну не предложила она ей в сложной ситуации помощь, ну да бог с ним, но вот так-то зачем, будто намеренно стараясь унизить?
Кстати, об унижении. Наверное, она сейчас должна чувствовать себя униженной, но этого нет. Видимо, правильно говорят, что унизить можно лишь того, кто на это внутренне согласен. А она никакого согласия Свете на свое унижение не давала. Более того, возникла мысль, что этой историей унизила себя Света.
Странно, разве Света не понимает: то, что случилось с Сашей, может и ее не миновать? Сегодня она за надежной Витиной стеной, то есть спиной, а завтра… Допустим, Витя найдет себе другую сильфиду, или произойдет смена политического курса в стране, и его фракция перестанет быть правильной. Что будет делать избалованная Света, абсолютно не приспособленная к жизни?
На другой день Саша позвонила ей:
– Свет, ты не обижайся, но я не буду у тебя работать. Почему? По многим причинам. Не хочу с тобой ссориться – раз. Не справляюсь с обязанностями – два. Надо работу серьезную искать – три.
Света ответила ледяным тоном:
– Все в порядке, Саша… – С такой интонацией, что и ежу ясно – ничего не в порядке.
В разговоре возникла пауза, и было непонятно, чем ее заполнить. Они распрощались, и Саша по сложившейся традиции разревелась.
А может, она не права? Сказано же где-то, что не нужно подвергать друзей испытаниям, иначе можно вовсе остаться без них.
Саша долго, выкурив пять сигарет, размышляла об этом и в итоге, затушив последнюю, сообразила, что не готова принять на веру эту истину.
В общем, она эту дверь за собой тихонечко – без хлопанья и ненужного шума, нервов и утомительного выяснения отношений – закрывает.
Раньше, когда у нее возникали психологические проблемы, вопросы или претензии к себе самой и окружающим, она ходила консультироваться к специалисту, психотерапевту со стажем, кандидату медицинских наук Евгению К. Вот и сейчас Саша подумала: вдруг Женя поможет? Скажет что-нибудь душеспасительное, чего ей теперь не хватает, и, глядишь, забрезжит свет в конце тоннеля. Она позвонила доктору, но тот почему-то отказал. И только после ее долгих уговоров согласился:
– Ладно, Александра, приезжай. Только не ко мне в центр. Встретимся в кафе!
Когда Саша увидела его, сразу поняла: пропадает человек. Знаете, кто сам в беде и по уши в неудачах, то имеет какой-то нюх на несчастье. Взглянула Саша на хорошего парня, психотерапевта Женю и поняла: плохо человеку. И сидит он, как и полагается человеку, когда ему плохо: на столе только бутылка минералки и пепельница, в которой полно окурков.
– А ты ведь, Евгений, насколько я помню, не куришь?
Вместо ответа он усмехнулся и ответил философски:
– Курю не курю, что это, в сущности, меняет?
Ну да, в сущности, ничего. Тем более когда человек на лицо осунулся, и под глазами у него пролегли тени – следы бессонных ночей.
– А чего в кафе встречаемся, а не в родном медицинском центре?
Евгений только рукой махнул.
– Я уже неделю на работу не выхожу. Не могу, понимаешь, слушать жалобы пациентов на то, как все плохо, и уверять, что на самом деле все замечательно! Зачем отрицать очевидное, Александра? – В его глазах блеснули слезы. – Как я могу внушать людям, что все будет хорошо, когда ясно, что ничего хорошего не будет, а может, даже вообще ничего не будет!
– Что случилось, Женя?
«Ну, раз психотерапевт ушел в такую депрессуху, то что нам, простым смертным, остается? Застрелиться? Принять яду?» – подумала Саша.
– Кризис, Александра, вот что случилось!
А! Старый знакомый! И тут отметился!
– А у тебя, Евгений, какой кризис? Экономический или кризис жанра?
Тот усмехнулся, мол, кто его знает, какой именно, и поддержал свое уныние очередной сигаретой.
– У меня, Александра, экономический, разросшийся до масштабов краха всей жизни!
Подошел официант. Узнать, «чего изволите?». А Саша, когда на встречу шла, думала: ну и хорошо, что в кафе встречаемся, заодно и поужинаю, но теперь у нее от Жениного скорбного вида аппетит отшибло. Неловко вспоминать о еде, когда тебе человек жалуется, что для него вообще «ничего не будет», и в его случае кризис разросся до масштабов краха всей жизни!