И вот сегодня в ресторане они с любовником, очевидно, напоминали ту пару. Подтверждая полный кризис отношений.
Рыдая, сморкаясь в платок, Саша валялась на диване, поверженная очевидной несправедливостью и жестокостью мира, а мир над нею посмеивался и глумился, дескать, что, не ожидала? Не ожидала! Ударили внезапно. Без предупреждения.
Тут зазвенел злобный комар Сашиного подсознания:
«Чего внезапного? Не знала разве, что твой Игорь – сто восемьдесят сантиметров на восемьдесят килограммов инфантилизма. Безответственности. Слабохарактерности. Ничтожества, черт побери! И поняла ты это не сейчас, а давно, но продолжала с ним отношения! А почему? Потому что сама на сто семьдесят сантиметров шестьдесят килограммов инфантильна. И слабохарактерна. Закрывала глаза на недостатки Игоря, потому что тебе были удобны эти отношения! Не так ли? На что-то серьезное у тебя не было ни времени, ни сил, потому что у тебя всегда – работа, работа, и на десерт она же!»
«Ну, допустим, – всхлипнула Саша, – моя вина есть. Не отрицаю. Но неужели это все?!»
«А чего тебе еще? Или ты от него хотела кошелек, шпагу, сердце и бессмертную душу в пользование на веки вечные?»
«Да, хотела!»
«Этого тебе, между прочим, никто не обещал!»
В общем, да, не обещал.
Внутренний чертик захихикал: «А чего тогда возмущаешься? Предъявы миру адресуешь?»
Саша оборвала нудящего комара – чертика – грозного обвинителя (она, кстати, давно заметила, что в ней будто сидит народный судья, который часто ее совестит, иногда совсем не к месту!) и возопила со всем пылом искренности:
«Я женщина! Человек! И, как любой человек, хочу теплоты. Нежности. Чтобы иногда меня кто-нибудь просто приласкал. По голове погладил. Что тут непонятного?»
Чертик упал под стол и стал там кататься от смеха.
«Ну, вот и погладил!»
Саша пнула его, чтобы он заткнулся, и снова погрузилась в невеселые размышления.
Конечно, если мыслить системно, то вполне можно додуматься до мыслей в стиле: «Если Игорь не прошел проверку на вшивость теперь, то, может, и к лучшему? Потому что дальше нам обоим было бы только хуже!» Но не всегда можно позволить себе такую роскошь, как системное мышление, иногда захлестывают эмоции, и нечто такое, сугубо женское, и…
Сейчас именно тот случай.
«Уж если ты разлюбишь, так теперь, когда весь мир со мной в раздоре»…
Однако хватит ли у нее запаса прочности?
А может, Саша сама во всем виновата? Например, ее подруга Света утверждает, что в отношениях мужчины и женщины Саша априори выбирает проигрышную позицию.
«Ты, Саня, невозможная дура! Потому что искренность – не та основа, на которой строятся успешные отношения».
Услышав сей житейский постулат, Саша удивилась и возразила, мол, как же так, нас учили, что именно искренность, забота о мужчине, самоотверженность и преданность красят женщину.
А Света захихикала: «Выплюнь и забудь эти сто раз пережеванные истины. Посмотри на меня!»
Саша посмотрела. Внимательно. Видимо, в Светиной теории эгоизма, как залога успешной семейной и прочей жизни, здравый смысл есть. Потому что Светин муж, Витя, жену обожает и даже, кажется, робеет. Смешно, такой большой, толстый Витя, уважаемый депутат от правильной фракции, а побаивается собственную жену.
Светино правило номер один: надо быть стервой.
Светино правило номер два: если не получается с номером первым, надо хотя бы казаться стервой. Притворяться.
Стервой же определяется особь женского пола, которая не привыкла заморачиваться на предмет всяких там морально-нравственных принципов. Она помнит, что мужчины – вчерашние обезьяны, позавчерашние питекантропы, то есть существа исключительно примитивные и жалости не достойные. Церемониться с ними нечего! Их надо использовать и позволять им любить тебя – все равно больше ни на что не пригодны.
«А ты, Александра, не стерва! И что хуже всего – не пытаешься ею казаться!»
Но у Саши и не получится. Что она, актриса больших и малых драматических театров? Она всегда спотыкается о свою искренность, как о ненужный хлам.
А может, причина Сашиных неудач на личном фронте в чем-то ином?
Внешность? Нет, она не жалуется и не упрекает создателя за халтуру…
Конечно, имей Саша возможность самой выбирать для себя внешность, она бы выбрала что-нибудь другое. Позатейливее, поизящнее. Поаристократичнее…
Но выбрать никто не позволил. Вообще не спрашивали. Дали: рост около среднего (Саша бы, ясен пень, взяла побольше), волосы цвета мышиного (зря – ей идет цвет «очень светлый блондин»), фигуру, увы, склонную к полноте (на всю жизнь приговорив Сашу к диете!), короче, если рассматривать по отдельности, получается безрадостно, а в общем и целом то, что называется Александрой Семеновой, выглядит вполне пристойно! Бывает и хуже. Кстати, эти самые женщины системы «хуже не бывает» зачастую весьма счастливы именно в личной жизни!
Саша проживет как-нибудь и с этим набором. Волосы выкрасит – не проблема, поставит себя на высокие каблуки, введет запрет на пироги и всякую сладкую сволочь. А что нельзя добавить или исправить, компенсирует обаянием.
Проблема не во внешности. А в чем? Надо бы ей разобраться, понять, потому что хочется чего-то такого… настоящего.
А еще завыть хочется. Примерно так:
«И что, вот это все, и больше ничего не будет? Значит, был у меня муж Сережа, потом любовник Игорь с постным выражением лица, и все? Личная жизнь Саши Семеновой закончена? А где же бурные страсти, переживания, масштаб подлинной драмы? Ведь я на них способна, поверьте! Так полыхну, что мало не покажется!»
Но черт с ними, с причинами, когда следствие беспощадно мстит полным одиночеством, и в тридцать лет в пустой квартире мается женщина! Экономический кризис! Кризис жанра! Кризис отношений! Ну и так далее, по списку.
А в детстве Саше много чего обещали: полцарства в награду, принца на белом коне и подвиги во славу прекрасной дамы. Сначала мама с бабушкой рассказывали ей сказки о всяких золушках, с первой страницы обреченных на счастье; потом она сама читала про удачливых замарашек и уверовала, что в жизни всякой женщины однажды появляется любовь и возникает полная взаимность с каким-нибудь симпатичным благородным принцем.
И Ассоль непременно дождется парусов самого чистого алого цвета…
Мамашки, вот чего вам Саша скажет, вы своим дочкам такие сказки не рассказывайте. Неправда потому что. И книжки с этой чушью куда-нибудь подальше запрячьте. Или на помойку снесите. Дочки имеют свойство вырастать. Они превращаются во взрослых женщин со своими представлениями о том, как должно быть, и утыкаются в стену того, как есть. Сильно разбивают голову, пытаясь эту стену пробить, пока до них, наконец, не доходит, что все сказки, на которых их взращивали, враки… К тому же опасные.