— Если сумеешь, лично прибей моего главного гостя. Или отрежь ему голову и сохрани для меня. Это будет лучший подарок.
Он сказал это в гостиной, не подозревая, что его слышит человек, о чьей голове они говорили.
— Быстрее, — сказал этот человек, — нужно найти дорогу в лес. Он хочет удрать.
Еще вчера вечером, когда мы разбирались с картами, я заметил, как она смотрит на мой протез. Ох как я не люблю, когда на меня так смотрят. Уважительно, словно я герой, и сострадательно, как будто инвалид. Какой я, к черту, герой, если даже не понял, что тогда со мной случилось. Просто снаряд попал не туда, куда нужно. Попади он чуть выше, и мне оторвало бы голову. А что касается моей инвалидности, то особенно жалеть меня не стоит. Я со своей одной правой стою нескольких здоровых мужиков. Недавно в США одного даже выдвинули кандидатом в президенты, несмотря на то, что у него парализована правая рука. Не левая, как у меня, а правая, и не кисть, а целая рука. Если он может быть президентом США, то почему я должен быть инвалидом?
Это, кстати, вопрос и ко всем моим корешам по афганской, да и по чеченской войне. Если ты инвалид, не сиди и не хныкай. Займись чем-нибудь, найди себе дело по душе, докажи, что ты еще все можешь. А если вообще ничего не умеешь делать, то возьми винтовку и иди убивать, как я. Тоже дело, за которое неплохо платят. Только не сиди дома и не жалуйся.
С самого раннего утра мы отправляемся в Люцерн на поезде. Двое наших провожатых со своими рыбьими лицами входят в вагон и садятся в конце его, словно не знают ни меня, ни мою спутницу.
Места здесь очень красивые. Конечно, не такие, как в Сибири, но красивые. А когда мы оказываемся в Люцерне, я вообще поражаюсь. Как будто в кукольный город попали. Будто Буратино нас сюда привел. Помните сказку про папу Карло и Буратино? Я только недавно узнал, что на самом деле это сказка про Пиноккио и папу Карло. Ну не важно, как называть деревянного человечка. Главное, что Буратино привел всех в мечту, а Пиноккио пошел учиться. Может, в этом состоит глубинное отличие русского человека от западного?
В их сказке все кончается тем, что Пиноккио идет учиться и радует папу Карло своими успехами. В Европе знают, что главные слагаемые успеха — это учеба и труд, учеба и труд, учеба и труд. А у нас все еще верят в мечту, в золотой ключик, которым можно открыть дверь и без труда получить все. Мы по-прежнему верим в сказку, считая, что все можно получить сразу, без усилий.
Люцерн не просто красивый город. Это как раз тот город, который лежит на полпути между Цюрихом, находящимся на северо-востоке страны, и крупными городами, находящимися на юго-западе. А ведь очень богатый человек, каким, безусловно, был Рашид Касимов, не поедет в обычную деревню или поселок. Ему нужен роскошный отель, факс, телефоны. Словом, современный город с инфраструктурой. Как раз такой, как Люцерн.
Я объясняю Надежде задачу, даю ей фотографию и отправляю ее в город. А сам иду в ресторан, и эти двое придурков почти полдня тоже сидят со мной в ресторане, ожидая, когда я наконец начну искать исчезнувшего коммерсанта. А я после ресторана гуляю по парку, делая вид, что не замечаю зверских выражений на лицах моих провожатых.
Надежда объявляется только в третьем часу. Уставшая, но счастливая. Уже по ее глазам понимаю: наша поездка сюда увенчалась успехом. Она быстро учится делу: на этот раз не кричит, ничем не выдает себя, словно нарочно хочет меня немного подразнить. И только когда она быстро поглощает салаты и горячую еду, я первым не выдерживаю.
— Почему молчите о деле? — спрашиваю сердито. — Перестаньте есть и скажите, наконец, обнаружили здесь его присутствие?
— Угу, — кивает она, набивая рот. В этот момент она похожа на большого ребенка.
— Где? — требую я, оглядываясь на наших контролеров. Их девушка явно не интересует. Им интересен только я. Дуракам и в голову не может прийти, что самую важную часть операции я доверил переводчице.
— В «Гранд-отеле» его узнал портье, — заговорщицки шепчет она. — Он подтвердил, что этот коммерсант останавливался здесь шесть месяцев назад. Мы посмотрели по документам. Его фамилия Мирзоян.
— Нет, — возражаю я, — его фамилия Касимов, вы что-то путаете.
— Ничего я не путаю, — обиженно говорит Надежда, — менеджер его сразу узнал. Маленький, лысый, подвижный, с тонкой щеткой усов, с родинкой на голове. Он сразу открыл свою книгу и назвал фамилию гостя.
— Значит, вы нашли не того, — разочарованно говорю я, — у него совсем другая фамилия.
— Да это он, — возмущается она, даже забыв про еду. — Как вам не стыдно? Я весь город обегала, а вы мне не верите.
— Стыд, — терпеливо объясняю, — понятие нравственное. А мне нужны конкретные факты и доказательства.
— Ну тогда идите сами в отель и проверяйте, — предлагает она и снова принимается за еду.
— Сначала мне нужно избавиться от наших друзей, — я выразительно показываю на сидящих в зале провожатых.
— Нет ничего легче, — говорит она. — Спускайтесь в женский туалет и убегайте оттуда. Там открывается окно. Им в голову не придет, что вы убежали через женский туалет.
— Честно говоря, мне тоже, — признаюсь я, слегка ошарашенный таким предложением.
— Слушайте, — она смотрит на меня с отвращением, — не разыгрывайте из себя идиота. Вам говорят — идите, значит, идите. И не спорьте со мной. Я уже проверяла, окно там открыто, даже вы сможете перелезть.
Я смотрю на нее, и до этой наглой дуры постепенно доходит, что именно она сказала.
— Извините меня, — спохватывается переводчица, — я не хотела вас обидеть.
— А вы меня не обидели, — парирую я, — просто вы точно определили мое нынешнее состояние… Ладно, попробую вам поверить. Но если меня застукают в женском туалете, то решат, что я извращенец. Я уже не говорю о женщинах, которые могут там быть в этот момент.
— Там кабина на одного человека, — деловито сообщает она и вдруг добавляет: — Я не думала, что вы такой боязливый. Вы казались мне храбрым человеком.
После этих слов мне остается только встать и выйти. Что я и делаю. В женском туалете действительно открыто окно, через которое я вылезаю на улицу. А потом спокойно отхожу на два квартала, ловлю такси и еду в «Гранд-отель». Нужно сказать, ничего более красивого я в своей жизни не видел. Когда я подъезжаю к отелю, солнце бьет в него лучами, и он становится каким-то красновато-желтым, словно золотым. Полное название этой гостиницы — «Гранд-отель Националь». Отель небольшой, как я потом узнал, всего восемьдесят номеров. Зато портье знает всех в лицо. Когда я подхожу к нему, он вежливо здоровается. Только тут я вспоминаю, что совсем не знаю языка. Как же мне объясняться с этим типом? Приходится долго кричать «гел», «гел», имея в виду девушку, которая здесь была. Это одно из немногих слов, которое я запомнил еще со школы. Потом мы долго изображаем двух глухонемых идиотов, пока наконец я не показываю ему карточку Касимова. Он сразу кивает головой, открывает книгу регистраций и выписывает оттуда имя. Я не совсем кретин, чтобы не суметь прочитать его. Фамилия была та самая, что мне назвала Надежда.