Но самое печальное в том, что парочка, появившаяся в Лабуэре, уехала на уик-энд в Испанию и должна вернуться только через два дня. В конце бармен окончательно испортил настроение, сказав, что любит беседовать с приезжими и что супруг красивой женщины — заядлый рыболов. Меня смутили не рыболовные наклонности Касимова, а его столь блестящее знание французского языка. Как он мог так быстро его выучить? Конечно, бывают разные чудеса. Но выучить за несколько месяцев французский язык до такой степени, чтобы беседовать с барменом! Нет, этого просто не может быть. А ведь в личном деле Касимова нигде не написано, что он знал французский. И хотя Надежда по-прежнему гордо смотрит в мою сторону, для себя я уже все решил.
Вечером я снова докладываю в Москву, что пока нет никаких результатов. Заодно спрашиваю, знал ли мой клиент французский язык. Меня твердо заверяют в том, что он никогда не говорил по-французски, иначе они бы искали во Франции. Это резонно, но не убедительно. Тем не менее искать Касимова нужно мне и именно во Франции, куда нас привел след. Домик, который занимала странная парочка, я уже вычислил. Дело за малым — проникнуть в него.
Эти два дня я потом много раз вспоминал. Не могу сказать, что это были лучшие дни в моей жизни, но, наверное, это были самые запоминающиеся два дня. Надя сняла свою «униформу», наверное, после впечатляющих комплиментов того жирного бармена у вокзала, и купила какое-то модное платье. И сделала себе подобие прически, чуть прибрав свои короткие волосы. Честное слово, когда я впервые увидел ее после этого, то почувствовал озноб. Она абсолютно изменилась. Я даже испугался, вспомнив, с каким отвращением смотрел на нее когда-то. Но за два дня я так и не решился ей ничего сказать. Мы просто были вместе, как одна семья. Втроем. И это нравилось не только Саше, но и нам с Надей. Однако по вечерам мы по-прежнему были несколько скованны и холодны друг с другом, словно опасались того, что могло случиться ночью и разрушить доверчивый мир, который воцарился в отношениях между нами. А может быть, я просто боялся приставать к матери, когда наверху мирно посапывает ее дочь. Наверное, я не совсем подонок, если еще могу думать о подобных вещах.
В первый же день я спокойно проник в дом, снятый нашими земляками, и долго его осматривал. Никаких документов, никаких личных вещей. Такой дом мог принадлежать и австрийцам, и чехам, и самим французам. И нашим «новым миллионерам», ведь Касимова трудно назвать «новым русским», хотя по смыслу это слово подходит лучше всего. В доме я ничего не обнаружил, если не считать старых газет на русском языке и нескольких журналов. Теперь оставалось ждать, когда вернутся эти двое.
Они в самом деле вернулись в понедельник утром. Увидев мужчину, я едва не выругался. Это был не Касимов. При всем желании так сильно изменить свою внешность было невозможно. Это был человек выше среднего роста, широкоплечий, действительно пожилой, на вид лет шестидесяти. У него широкое крестьянское лицо, руки лопатами и толстые губы. Можно, конечно, сделать пластическую операцию, изменив внешность. Можно вместо лысины заиметь шевелюру, вживив волосы. Но никто и никогда не смог бы сделать из маленького, худого, лысого Рашида Касимова высокого, широкоплечего, плотного человека с большим рыхлым лицом.
Со злости я чуть не выругался, но вовремя вспомнил о девочке. Она стояла рядом со мной, ее мать в это время была в магазине. Вообще, женщины — непонятные существа. По моим наблюдениям, у нее не так много денег, да и вещей она не покупает. Но посещение магазинов доставляет ей какое-то необъяснимое удовольствие. Это своего рода ритуал для любой женщины, почти сексуальную мотивацию которого мы еще не знаем. Может, появится новый Фрейд и объяснит, что происходит с женщинами в магазинах.
Но самое интересное в том, что я опять был с девочкой. И приехавшие даже не посмотрели в нашу сторону. Мы сидели как раз на террасе кафе, расположенного напротив их дома. Женщина вышла с другой стороны, и из-за мужчины было видно только ее лицо. А вот его я разглядел очень хорошо. И теперь мог поставить миллион против одного, что он ни при каких обстоятельствах не может быть Рашидом Касимовым.
Девочка — идеальное прикрытие для меня и моего наблюдения. Ну кому придет в голову подозревать отца, к тому же инвалида, сидящего в кафе со своим ребенком, в каких-то неблаговидных делах? Ведь для этого нужно приехать в Лабуэр с девочкой, иначе откуда взять ребенка специально для наблюдения здесь, во Франции? Посмотрев, как пара вышла из автомобиля, я с поганым настроением собирался уже покинуть кафе, когда молодая женщина, обойдя машину, предстала в полной красе. Вот это номер! Она была беременна. У нее был огромный живот, и я посмотрел на ее спутника с некоторой симпатией: надо же, сумел уложить в постель такую куколку и даже обрюхатил ее.
Мы вернулись домой через час. По существу, эта квартира в маленьком французском городке и стала моим домом. Тем самым домом, которого у меня никогда не было. Не важно, что я не спал здесь с моей переводчицей. Дом — это не просто место, где любят по ночам. Дом — это место, где любят всегда. В последнее время я стал как-то иначе относиться к Надежде. Может, из-за ее дочери. А может, потому, что впервые увидел ее в платье, когда оказалось, что она нормальная женщина с красивыми ногами и привлекательной внешностью. До этого я видел в ней какое-то бесполое существо.
А теперь мне стыдно было признаваться, но она мне нравилась все больше и больше. Ее сдержанность, ее мягкий юмор, ее отношение к дочери. Словом, мне стало казаться, что лучше переводчика у меня не могло и быть. В последнюю ночь во сне меня посетили даже не очень целомудренные мысли в ее отношении. И хотя это был только сон, он меня здорово озадачил. И вот теперь все было кончено…
В душе я, видимо, надеялся на чудо. Мне хотелось, чтобы этот мужчина оказался тем человеком, которого я искал. Чтобы его разоблачение заняло еще несколько недель, в течение которых я мог бы находиться в этом доме, с Надей и Сашей. Но всему хорошему приходит конец. Моя версия оказалась ошибочной. Теперь переводчик мне уже не понадобится. Придется возвращаться в Москву и все начинать сначала. Касимов оказался гораздо хитрее, чем я мог представить. Но меня все-таки беспокоит одна деталь. Ведь он на самом деле звонил в Лабуэр. И, как мне удалось выяснить, звонил как раз в это кафе, где мы сейчас сидим. Значит, вызывал-то из дома напротив. Телефон я помнил почти наизусть. Но если это так, то жильцы дома просто обязаны знать, где находится Касимов. А это значит, что у меня, кажется, еще есть шансы.
Но, когда мы возвращаемся домой и Надежда видит мое лицо, она все понимает без слов. К этому времени у нас, как у хороших супругов, так и было — понимали друг друга без лишних слов.
— Мы ошиблись, — она не спрашивает. Это почти утверждение.
— Кажется, да, — признаюсь я честно. — По-моему, легче было искать его в Москве.
— Они уже приехали?