– А вдруг дядя Микеле уже вернулся? Как же мы тогда с вами поговорим?
– Моника, я зайду всего на пару минут. Ведь завтра рано вставать.
Двери лифта открылись, и Рик решил, что Моника наконец отпустит его руку, но она повисла у него на руке и прижалась к нему еще плотнее. Остается надеяться, что Микеле уже спит! Хотя ничего предосудительного в том, что Моника взяла его под руку, нет. Или есть? Они подошли к двери, и Рик, мучимый угрызениями совести, пробормотал:
– Пожалуй, заходить я не буду. – Он высвободил руку. – Позвоните мне завтра, как проснетесь.
Моника взяла его за рукав и, понизив голос, грустно спросила:
– Как? Вы не зайдете? Ведь еще не поздно.
– Не поздно? Уже четверть второго.
– Ну и что?
– Вы же сами сказали, что дядя уже дома.
– А давайте поднимемся на крышу. Там есть внутренний дворик. Такой уютный и...
– Нет. – Он снова освободил руку. – Никакой крыши. Где ваш ключ?
– Ричард... – Она сложила губы бантом и, подняв глаза на Рика, с виноватым видом призналась: – Я должна вам кое-что сказать. Только, прошу вас, не сердитесь!
У Рика похолодела спина.
– Что еще?
– Я вас обманула.
– В чем?
Она отвела глаза и еле слышно промямлила:
– По поводу комендантского часа.
– Во сколько?
Моника чуть наморщила нос, она всегда так делала, если не понимала, о чем ее спрашивают.
– В котором часу Микеле велит вам быть дома? – теряя терпение, процедил сквозь зубы Рик.
– В полночь.
– Отлично. – Он взглянул на часы, хотя прекрасно знал, что уже двадцать минут второго. – Просто великолепно!
– Но ведь ему об этом знать необязательно. – Моника дернула плечиком. – Иногда дядя сам приходит домой только в два ночи. И сразу идет в кровать, а через пару минут уже храпит на всю квартиру.
– А что, если на этот раз он не храпит, а сидит и поджидает вас в гостиной? – У Рика возникло дурное предчувствие. – Что тогда?
– Пожалуйста, не говорите ему, что я вас обманула! – Она подняла на него испуганные глаза. – А то он отправит меня домой.
– Никуда он вас не отправит.
– Еще как отправит!
А что, если на самом деле отправит? – ужаснулся Рик, а вслух пробурчал:
– Мне тоже не поздоровится.
– Знаете что? Если дядя не спит, я ему во всем признаюсь. Только я уверена, что он спит, вот увидите! А я потихоньку пройду к себе.
– А вдруг он заглянул к вам в комнату и обнаружил пустую постель?
– Нет, не обнаружил. Перед уходом я всегда разбираю кровать и кладу под одеяло подушки. И все выглядит так, будто это я там сплю.
– Вы учились в школе при католическом монастыре?
– Да. – Она кивнула с таким скорбным видом, что Рик не мог не рассмеяться.
– Давайте ваш ключ.
Стараясь не греметь, Рик осторожно отпер дверь. В углу гостиной горел торшер. Впрочем, это еще ничего не значит: Микеле всегда оставляет его включенным на ночь.
Рик вошел и, впустив Монику, захлопнул дверь. Сначала он хотел сразу уйти, но потом передумал. Если Микеле на самом деле проснется, нельзя оставлять Монику ему на растерзание.
– Идите к себе, – шепотом велел он. – А я уйду, как только вы войдете.
– А как же насчет...
– Моника, ради всего святого! Поговорим завтра.
Она чмокнула его в щеку и безропотно направилась к себе в комнату.
И тут Рику показалось, что снаружи за дверью раздаются голоса. Он прислушался: так и есть! Из-за двери донеслась любимая песня Микеле «Sole mio». Причем в его собственном, не вполне трезвом исполнении.
Черт!
– Моника, это ваш дядя! – шепнул он.
– Что вы сказали? – спросила она с порога своей комнаты.
А за дверью уже явственно слышалась возня: видно, Микеле не может сразу попасть ключом в замочную скважину.
– Микеле пришел. Уходите!
Она сделала страшные глаза.
– А как же вы?
Хороший вопрос! Опять лезть в стенной шкаф? Только где он, черт его побери?!
– Идите сюда! – Моника отчаянно замахала рукой, призывая его к себе.
Рик замотал головой.
– Уходите!
Но Моника уже шла к нему, и Рику не оставалось ничего, кроме как шагнуть ей навстречу. Схватив его за рукав, она потащила его к себе. Вот вам и дежавю! Ну надо же так влипнуть! Угодил прямо в пасть тигру.
Моника закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.
– Лучше бы я отсиделся в стенном шкафу, – недовольно буркнул Рик.
Моника приложила палец к губам, призывая его молчать, и оба прислушались. Вроде бы Микеле громыхал уже на кухне. Хотя кто его знает? Может, до сих пор возится с замком.
В квартире было тихо, и Рик решил, что Микеле уже прошел к себе, но тут в дверь комнаты негромко постучали. Рик с Моникой дружно вздрогнули.
Она прижала ладонь к шее. Микеле тихо позвал ее по имени, но она не отозвалась. Рик толкнул Монику локтем и указал глазами на дверную ручку. В спальне горел лишь ночник, и Рик не был уверен, заперта ли дверь.
Наконец Моника ответила что-то на итальянском, и таким сонным голосом, что Рик не мог не отметить ее незаурядные актерские способности. А может, сказывается богатый опыт обучения в школе при католическом монастыре? – усмехнулся он про себя. В прежние времена про воспитанниц закрытых женских школ ходили легенды. Теперь он не сомневался: это не досужие вымыслы. Монике не откажешь в изобретательности.
Микеле ответил тоже на итальянском, и Рик запаниковал. Оглядел комнату, лихорадочно соображая, куда бы спрятаться. Опустился на пол и хотел залезть под кровать, но там все было сплошь заставлено какими-то коробками.
Моника сбросила туфли, швырнула сумочку на стул и стянула с постели одеяло.
– Сюда! – шепнула она и отодвинула в сторону подушки, изображавшие видимость ее присутствия. Пара подушек свалилась на пол.
Думать было некогда, и Рик нырнул в кровать, а Моника набросила на него одеяло. Потом снова сказала что-то на итальянском и скользнула в постель рядом с ним.
Рик хотел было возмутиться, но услышал, как в двери поворачивается ручка, и прикусил язык. Моника легла на бок, к нему спиной, и он, чуть не поперхнувшись, лег в такую же позу, надеясь, что Микеле не обратит внимания на то, что его племянница в одночасье поправилась килограммов этак на восемьдесят.
Микеле вошел в комнату и, не включая света, сел на край кровати рядом с Моникой. Под его весом матрас прогнулся, и Рик зажмурился, истово молясь, чтобы кровать выдержала троих.