— Я скажу им то же, что сказал тебе: я ничего не слышал.
Молчание. Борода полез в карман куртки и швырнул на пол конверт с зарплатой. Я решил не возражать против такой, формы, нагнулся и поднял конверт. Когда я выпрямился, Борода сказал:
— Они. знают, что ты слышал крики. Они знают, что ты выходил из комнаты, потому что слышали, как ты выходил из комнаты. Ты больше никогда этого не сделаешь. Понял?
— Да, — тихо ответил я.
После этого я пытался заняться своими привычным делами. Но, сидел ли я за ланчем, выходил ли из metro на станции «Берси», чтобы посмотреть «Великолепие в траве» Казана, потягивал ли кофе в маленькой забегаловке напротив «Синематеки», меня преследовала мысль: не следят ли за мной? Я поймал себя на том, что настороженно разглядываю людей, окружающих меня, бродя по улицам, периодически останавливался, пытаясь засечь хвост. Но ничего не было.
Мне надо было позвонить в клинику, чтобы узнать результаты анализов, но если бы меня увидели в телефонной будке, то могли бы сделать вывод о том, что я звонил копам. Поэтому я решил сходить в клинику лично.
Клиника была открыта до восьми. Я пришел за полчаса до закрытия. Своего доктора я встретил в приемной.
— Что вас привело? — удивился он.
— Просто зашел за результатами анализа…
— Вы могли бы позвонить.
— Я бы предпочел услышать при личной встрече.
Доктор пожал плечами, словно говоря: ну, если вы настаиваете, потом повернулся к девушке-администратору и назвал ей мое имя (признаться меня впечатлило, что его вообще помнит). Девушка порылась в лотке с бумагами, нашла нужную папку и протянула ему. Доктор жестом пригласил меня проследовать в кабинет. Я закрыл за собой дверь. Он устроился за столом, раскрыл папку и начал читать. Я внимательно следил за выражением его лица — словно обвиняемый, с надеждой вглядывающийся в старшину присяжных.
— Пожалуйста, присядьте, мистер Рикс, — сказал доктор.
— Плохие новости?
— Не нужно быть фаталистом, monsieur. Тест на ВИЧ-инфекцию дал отрицательный результат. Однако я должен сообщить вам, что у вас положительная реакция на другое заболевание, передающееся половым путем: хламидиоз.
— Понимаю, — сказал я.
— Это заболевание не относится к серьезным и легко лечится антибиотиками.
— Я думал, только у женщин бывает хламидиоз.
— Ошибаетесь.
Он начал заполнять бланк рецепта.
— Вам нужно принимать эти лекарства четыре раза в день и ежедневно выпивать не менее трех литров воды. И никакого незащищенного секса в течение трех недель.
Три недели! Маргит будет в восторге от этой новости — хотя тот факт, что я мог и ее наградить этой заразой, наверняка зачтется.
— Кроме того, рекомендую воздержаться от употребления алкоголя в течение всего курса лечения. Алкоголь снижает эффективность лекарств.
Все лучше и лучше. Три недели без спиртного. Дара разве моя нынешняя жизнь мыслима без алкоголя?
— Разумеется, вам нужно будет сообщить всем своим сексуальным партнерам о вашем состоянии.
Откуда ты знаешь, что у меня, «партнеры», а не одна лишь «партнерша»? Или моя неуклонно растущая порочность столь очевидна?
— Я также настоятельно советую вам по окончании курса лечения сдать повторный анализ — просто чтобы убедиться, что больше нет никакой патологии.
Доктор, патология у меня постоянно… Не говоря уже о постоянной тревоге, подпитанной событиями последних дней.
— Превосходно, — сказал я. — Превосходно…
Заскочив в ночную аптеку на бульваре Севастополь и отвалив тридцать восемь евро (немыслимая сумма!) за прописанные таблетки, я решил довести до конца первое из неприятных дел. Для этого я вернулся на улицу Паради и зашел в бар Янны. Вечер выдался тихий. Посетителей было всего трое, они расположились за столиком в дальнем углу. У Янны округлились глаза, когда я уселся за барной стойкой.
— Кажется, я просила тебя больше не приходить сюда, — прошипела она.
— Ты говорила с мужем?
— Он задерживается. Вернется только завтра.
Барменша нервно покосилась на посетителей в углу.
— Закажи выпивку, — прошептала она, — иначе у них возникнут подозрения.
— Воды.
— Воды?
— Поверь мне, я бы с радостью предпочел что-нибудь еще. Но я на антибиотиках.
— С чего это? — спросила она
И вот тогда я выложил ей все. На ее лице сменилось несколько оттенков белого.
— Ты, грязный потаскун, — прошипела она. — Ты наградил меня…
— Я наградил тебя? Ошибаетесь, madame. Это женское заболевание, которое передается мужчине. — Я не был уверен в том, что говорю правду. — И поскольку я не сплю со всей округой…
— Заткнись!
— …я подцепил это от тебя. И кто знает, где подцепила ты. Может, твой муж…
— Убирайся, — сказала она
— Только после того, как ты увидишь вот это, — сказал я и протянул ей скомканную записку, которую Омар и сунул мне под дверь.
Янна развернула клочок, пробежала глазами и верну, мне.
— Ну и свинья…
— Тебе придется поговорить с мужем, как только вернется.
— Можешь не сомневаться, я поговорю. И я еще скажу, что Омар изнасиловал меня и наградил этой заразой.
— Насчет этого я бы подумал…
Если она настолько сгустит краски, для Омара это будет смертным приговором.
— Надеюсь, Недим убьет его, — сказала Янна — Но, если ты не уберешься сейчас же, я скажу ему, что и ты пытался приставать ко мне.
Я вгляделся в ее искаженное яростью лицо и понял, что не стоит продолжать дискуссию.
Ночью, уставившись в экран своего лэптопа, я задавался вопросом: почему я обладаю таким уникальным талантом злить женщин? Или, что больше соответствовало моменту, почему я вечно умудряюсь все испортить? Но постепенно все эти глупые мыслишки были вытеснены другой, куда более серьезной: Омар. Сукин сын демонстрировал готовность нагадить мне по любому поводу. Но план, который придумала Маргит, мог обернуться… его смертью. Впрочем, мгновенная смерть была бы самым мягким наказанием, если представить, что муж Янны со своими головорезами доберется до того, кто «изнасиловал» его жену и «наградил» ее дурной болезнью. Искаженный моральный аспект этой ситуации — не подвергаю ли я опасности того, кто угрожает опасностью мне? — не давал мне покоя.
Надо ли говорить, что в ту ночь я не написал ни строчки. На рассвете я вышел на улицу и побрел в свою chambre de bonne, прикупив по дороге круассаны.