Зогги действительно был на кухне. Компанию ему составляли двое совсем мелких детишек, мальчик и девочка. Кажется, близнецы. Меня старый друг приветствовал так, словно мы расстались вчера вечером, прервав на середине задушевный разговор.
— О, Джуффин! Как всегда вовремя. Я тут такой пирог с пумбой от скуки зажарил, пальчики оближешь. Только одна беда: его горячим надо жрать, а клиентов нет. Первый день года как-никак, небось дрыхнуть до полуночи будут… И вдруг ты. Молодец, что тут скажешь!
Я принял из его рук кусок горячего пирога, откусил, распробовал — не шедевр старой кухни, конечно, но по нынешним временам ничего, сойдет.
— Это вот Ильса и Лотка, — Зогги указал на близнецов. — Мама их, говорят, давным-давно сбежала с каким-то укумбийским пиратом, а отец связался с безумным шкипером и теперь отдыхает на дне моря Укли. В Корабельную Высокую школу их отдавать рано, а с дядей мы жить не хотим и, скажу тебе по секрету, Джуффин, правильно делаем. Тот еще у нас дядя… Так что поселились у меня. Вроде пока не скучаем, да?
Детишки дружно закивали. На Зогги они смотрели с обожанием, что, впрочем, совершенно не мешало им потихоньку привязывать полу его лоохи к ножке кухонного стола.
— Ты поговорить хочешь или так, поболтать? — деловито спросил мой друг.
— Скорее поговорить.
— Так я и подумал. Лотка, Ильса, отвяжите мою одежду от стола и отправляйтесь в сад. Качели я с утра починил, заодно и проверите, хорошо ли вышло. Вечером еще раз попробуйте меня привязать: пока никуда не годится. Я сразу все заметил, вы еще и начать толком не успели. Можете пока потренироваться на леди Нарине, но только глядите, чтобы она не обиделась, а то опять будет реветь, как маленькая, придется ей ваши конфеты отдавать, чтобы перестала.
Я от души посочувствовал красотке у барной стойки. Связаться с Зогги — сомнительное счастье, если ты уже не ребенок.
— Что стряслось? — осведомился Белый Клок, вытирая руки огромной салфеткой и снимая с жаровни кувшин камры. — Нет, погоди, сперва скажи: ты пряное укумбийское бомборокки пить будешь? Потому что если будешь, я за ним в подвал смотаюсь, а если не будешь, тогда можно не суетиться.
— Спасибо, но бомборокки в меня нынче вечером губернаторы заливать будут, бочками. И не только бомборокки. Так что не бегай никуда.
— Ладно, тогда пей камру. Ты от моей камры раньше вечно нос воротил, но теперь у меня послаще выходит. Попробуй. И рассказывай.
Что касается камры, мой друг явно себе льстил, но ради хорошего человека еще и не такое можно вытерпеть.
— Я скорее расспрашивать тебя буду, чем рассказывать, — начал я. — Я в Гажине со вчерашней ночи и…
— Я чувствовал, что у нас в городе что-то не так, но неужели настолько, что ты помчался сюда в последнюю ночь года? — перебил меня Зогги. — Ну ничего себе дела!
— Именно. Собственно, меня интересует это твое «что-то не так». Расшифруй.
— Да ну, чего тут шифровать… Так-то вроде все хорошо, спокойно, но шишки наши городские ходят мрачнее тучи. Смотреть на них тошно. И чем большешишка, тем хуже ее дела. Да ты сам сегодня на бургомистров поглядишь: хороши! Зеби Хипелосис сильно сдал. Был такой бодрый дядя, а теперь почти старик. Валда Кунык похудел вдвое, представляешь? Ну, увидишь, чего я расписываю… Приятель твой Голех, величайший Тайный сыщик этого грешного побережья, тоже хорош…
— Мой покойный приятель, — сухо сказал я.
— Ага, уже, значит. Ну, я не удивляюсь: к тому шло. Он сильно сдал. С начала зимы слонялся по городу как неприкаянный, дела забросил, говорить ни о чем не хотел, а ведь какой был шустрый и общительный, бедняга!.. Грустно это. И вообще тут стало грустно, Джуффин. И дети плохо спят, — неожиданно закончил он.
— Как это «плохо»? — насторожился я. — Кошмары им снятся?
— Да вроде нет. Не кричат, не плачут, не жалуются, одни в спальне оставаться не боятся. Но… Ну что я, не знаю, как спят нормальные, здоровые дети? У меня на глазах их вон сколько выросло, ты же помнишь. И эти отлично спали, хоть и плакали сперва из-за отца, а еще больше от страха, что их дядя заберет. Ну, поплакали и перестали. А в последнее время что-то не так. Днем-то они нормально себя ведут, дети как дети, веселые, дружные и жрут как индюшата, но спят как-то… Ну, как маленькие взрослые. Лежат в кроватках строгие такие, печальные и даже дышат как-то размеренно, солидно. Ну не знаю я, как объяснить!
— Ты очень хорошо объяснил, Зогги. А сам как спишь?
— Я? Да что мне сделается… Ты же знаешь, я в отца пошел, мне только буривухи снятся изредка, а так-то вообще ничего. Зато отдыхаю хорошо.
— Ага, — кивнул я. — Ты даже не представляешь, как тебе повезло с наследственностью!
— А что, всем в Гажине, кроме меня, снятся кошмары? — изумился Зогги.
— Всем не всем, но кое-кому — пожалуй.
Белый Клок неопределенно хмыкнул и тут же нахмурился:
— Детей надо бы отправить отсюда, раз так. Но куда? Не к тебе же?..
— Ну почему, ко мне как раз вполне можно, в крайнем случае. У меня теперь дворецкий хороший, есть кому присмотреть… Но думаю, не нужно их никуда отправлять. Я с этими кошмарами быстро разберусь. Завтра — послезавтра. В любом случае, больше времени у меня нет, а оставить все как есть я не готов.
— Тогда ладно, — тут же успокоился Зогги.
Он меня не первый день знал, а потому решил, что на меня можно положиться даже в таком непростом деле, как борьба с ночными кошмарами.
— А, да, — вдруг вспомнил он. — Тебя же наверное все новости интересуют, не только мое самочувствие? Так вот, сюрприз, сюрприз! Знаешь, кого я видел этой осенью в Гажине?
Я вопросительно поднял бровь.
— Лаздея Махикалу! — торжествующе объявил мой друг.
Я чуть камрой не подавился.
— Лаздея Махикалу? Которому не то что к Соединенному Королевству, а к любому берегу Хонхоны ближе, чем на пушечный выстрел, приближаться запрещено? Я-то надеялся, его уже благополучно продали в рабство где-нибудь на задворках Куманского Халифата… Но ты-то хорош, Зогги! Почему тут же не прислал мне зов и не рассказал эту новость?
— А я прислал тебе зов в тот же день, когда сам увидел его в порту, — он пожал плечами. — А ты сразу сказал, что сидишь в засаде, поэтому, если у меня не очень срочное дело, лучше поговорить о нем завтра. И я оставил тебя в покое. Засада — занятие серьезное, я же понимаю… А потом закрутился, забыл. Ну и ты не переспрашивал.
Когда я говорю приславшему зов, будто сижу в засаде, в одиннадцати случаях из дюжины это означает, что я играю в карты. Не так уж часто я позволяю себе это удовольствие и, конечно, не слишком люблю отвлекаться на всякие пустяки. Засада-то, честно говоря, Безмолвному диалогу как раз не помеха, но это мало кто понимает. А я пользуюсь общей неосведомленностью в свое удовольствие.