— Ну да, — спокойно соглашается Джуффин. — Ты очень хорошо все понимаешь. У меня, как, кстати, и у всех здесь присутствующих, есть одна-единственная правда о себе. Иррациональное знание, пытаться его пересказать бесполезно, даже если захочется: слова не для таких разговоров придуманы. Зато в дополнение к этой единственной невыразимой правде имеется великое множество мелких, вполне рациональных правд, которые, заметь, вовсе не становятся враньем только оттого, что их много. Одну из них я сейчас честно пересказал, стараясь не упустить ни малейшей детали — вот, собственно, и все.
Триша даже на цыпочки привстала, прижала к груди пустую джезву, чтобы ни словечка не упустить из их разговора. Ей почему-то кажется, что-то очень важное сейчас не произносится, но происходит. А чутье ее еще никогда не подводило.
— Ты довольно много знаешь о несбывшемся, — говорит Джуффин. — О несбывшихся и недосбывшихся жизнях, своих и чужих. О судьбокрестках, где сбывшееся и несбывшееся меняются местами. Ты очень хорошо разбираешься в этих сложных на первый взгляд материях, верно? Подозреваю, ты мог бы рассказывать мне об этом бесконечно, да я слушать не стану.
— Почему вдруг? — холодно спрашивает Макс.
Триша видит: он обиделся, как ребенок. Такой необыкновенный человек, и сущей ерундой озабочен, ну и дела!
А сероглазая Меламори улыбается, глядя на этот балаган, да и Джуффину, кажется, тоже смешно.
— Потому что недосуг, — объявляет он. — Не до того. Нынче я пришел к тебе в гости с подарком. Ты рад?
Джуффин наскоро водружает на лицо свою фирменную улыбку доброго дядюшки и отвешивает шутовской поклон. Потом вдруг делается серьезен и строг. Очень веско, подчеркивая каждое слово, говорит:
— У меня очень хорошая новость, сэр Макс. Имей в виду: со сбывшимся — ровно та же фигня!
— Что вы хотите сказать?
— Ничего не хочу. Но говорю, потому что больше никто тебе это не скажет. И даже Франк, боюсь, промолчит, поскольку, в отличие от меня, вовсе не обязан баловать тебя хорошими новостями. Может, да, но — не обязан. А говорить с тобой о важных вещах — та еще работенка. Итак, запомни, пожалуйста: сбывшихся жизней может быть так же бесконечно много, как и несбывшихся. И даже больше — если, конечно, к бесконечности применимы определения "больше — меньше". Это и есть формула бессмертия, Макс. Твоя, персональная. Не уверен, что она еще кому-нибудь сгодится. Хотя…
— И что мне с нею делать? К какому месту прикладывать, чтобы проняло? Потому что пока вроде не пронимает. Уж извините.
— Когда ты был маленький… — вкрадчиво начинает Джуффин.
— Что сомнительно. Как я мог быть маленьким?
— Не занимайся ерундой. Если ты помнишь свое детство, значит, оно у тебя было, а все остальное — бесполезная философия. А если в один прекрасный день вместо одного детства ты вспомнишь два или три — тем лучше. От богатства, которое само в руки идет, не отказываются. Так вот, когда ты был маленький, твои родители подарили тебе коньки. Но купили их на вырост, размера на два или три больше, чем требовалось. Помнишь такой эпизод?
— Помню. И что? Хотите сказать, что этот ваш подарок тоже на вырост?
— Совершенно верно. Но — стоп, это важно! Помнишь, как ты поступил с коньками? Неужели спрятал в шкаф до лучших времен?
Макс невольно улыбается, тронутый воспоминанием.
— Ага, как же. Надел три пары толстых носков и гонял как ненормальный на следующий же день. Подумаешь — три размера!.. А на следующую зиму хватило и одной пары. Все-таки я быстро рос.
— Ну вот, с моим подарком следует поступать точно так же. Он, конечно, на вырост, ты очень правильно все понял. Но пылиться в шкафу он не должен. Начинай пользоваться прямо сейчас. Впрочем, ты уже давно им пользуешься. Мне хотелось только обратить твое внимание на этот факт. Чтобы ты продолжал в том же духе, но осознанно… И вот что. Кончай со мной воевать, а? Занятие увлекательное, не спорю, да толку от него — чуть. Война — не твоя специализация.
— Если истории на сегодня закончены, я, пожалуй, уберу часы, — говорит Франк. — Спорить вы и без них можете, правда? Хотя было бы о чем спорить…
— Им надо, — объясняет ему Меламори. — Очень надо. Так бывает, когда люди плохо расстались, а потом долго не виделись. Я знаю.
— Мы не «плохо» расстались, — мрачно говорит Макс, уставившись в свою кружку. — Нормально. С учетом обстоятельств — так и вовсе распрекрасно.
Франк качает головой, ухмыляется, но часы пока не трогает. Триша почему-то рада этому обстоятельству. Она чувствует: то самое «важное», которое начало происходить — оно еще не закончилось, а может быть, так толком и не началось. Что-то решается сейчас, но вот что?
Этого Триша не знает.
— На всякий случай имейте в виду: вы здесь желанный гость, — говорит Франк Джуффину. — Очень желанный. Если я правильно понимаю, наш город — местечко совершенно в вашем вкусе. И его окрестности. О, окрестности — особенно… И комнат в этом доме много. Вернее, их столько, сколько требуется. И еще одна про запас — всегда. Я хочу, чтобы вы знали: эта комната в вашем распоряжении. Ну и я к вашим услугам, если захотите прогуляться в предрассветном тумане.
— Приятно слышать, — улыбается Джуффин. — Я бы, пожалуй, тут погостил. Но мое присутствие портит настроение другому вашему гостю. А если учесть, что этот город родился из его снов… У вас тут никогда не было землетрясений, Франк? Теперь будут.
— Ну уж! — Франк недоверчиво качает головой, зато Триша верит Джуффину сразу и безоговорочно.
А что ж, думает она, такой и землетрясение может устроить. И шторм, и бурю, и чего-нибудь похуже. Причем не со зла, а нечаянно, по недосмотру — вот в чем ужас-то!
— Так что переночую дома, — заключает Джуффин. — А когда сэр Макс поймет, что желание повидать меня было не самой большой ошибкой в его жизни, пусть пошлет мне еще одну открытку. Но не официальное приглашение, как давеча, а нормальное человеческое письмо: "Эй, Чиффа, кончай выпендриваться, где ты там шляешься, пока я тут без тебя сижу?" Ну, что-то в таком духе… Убирайте свои часы, Франк, а то ведь я не смогу никуда уйти, пока время стоит, верно?
Триша почувствовала, что начинает всерьез сердиться на гостя, который так ей вчера понравился. Была бы кошкой, нагадила бы сейчас в его ботинки, вот честное слово! Зачем он все портит?!
Макс закрывает лицо руками. Этот жест, вероятно, означает: "Как я от всех вас устал!" — думает Триша. Стукнуть его, что ли?
Но секунду спустя Макс отнимает ладони от лица, и Триша видит, что он беззвучно смеется. Причем веселится от души, а вовсе не ломает комедию, как можно было бы подумать.