Триша уставилась на него с нескрываемым любопытством: прежде сюда друзья и знакомые Франка никогда не заглядывали, а ведь она слышала из-за двери — эти двое говорили именно как старые приятели. На первый взгляд человек как человек, ничего особенного. Светлые рыжеватые волосы несколько месяцев назад, надо думать, были аккуратно подстрижены, но с тех пор изрядно отросли и теперь закрывают уши и лоб. Подвижное, изменчивое лицо — одно из тех, что почти невозможно запомнить, даже опознать по фотографии — тяжкий труд. Его можно было бы назвать неприметным, если бы не причудливое, почти неуместное сочетание обаятельной мальчишеской улыбки и тяжелого взгляда — примется такой тебя рассматривать, того гляди сутулиться начнешь. Рядом с ним Трише становится немного не по себе; не то чтобы всерьез испугалась, а совсем чуть-чуть, как будто глухой ночью, сидя в теплой, на все засовы запертой кухне, вой звериный за окном услышала — далеко-далеко, и заранее ясно, что сюда-то уж точно не доберется неведомое чудище, но озноб все равно пробирает, — вот примерно так.
— Меня зовут Макс, — говорит незнакомец, вежливо опуская голову.
Теперь, стало быть, можно считать его знакомцем — теоретически.
Триша вопросительно глядит на Франка: дескать, кто это такой? Но дядюшка Франк прячет в усах улыбку да бровь приподнимает загадочно. Что хочешь, то и думай, мне и самому интересно, до чего ты додумаешься, — примерно так следует его понимать.
Триша бежит в погреб за своим фирменным зеленым лимонадом, выбирает лучшие стаканы — высокие, прозрачные, из тонкого стекла, бережно разливает пенный напиток. Гость по имени Макс тем временем усаживает свою спутницу в плетеное кресло, отлично приспособленное для того, чтобы отдыхать и курить, лениво озираясь по сторонам, а сам обходит кофейню, разглядывает глиняные вазы, трогает деревянные столешницы, нюхает сухие и свежие букеты, улыбается мечтательно. Движения его кажутся плавными, неспешными, ленивыми, на деле же он носится как вихрь — раз, раз, и осмотрел помещение, куда можно нос уже сунул, куда нельзя (за стойку то есть) — тоже. Взялся за ручку двери, ведущей в сад, спросил Франка: «Я ведь никуда не исчезну, если?..» — и, не договорив, не дожидаясь ответа, был таков, а минуту спустя вернулся с сухим прошлогодним листком в волосах, с мокрыми травинками, прилипшими к ботинкам, окруженный резвыми щенками тумана, а двоих, самых мелких, в охапке притащил. Гладит их, теребит, радуется как мальчишка.
— Никогда таких зверят не видел, — вздыхает. — Вот это да! Такие мне точно не снились.
— Думаешь, кроме тебя некому? — ухмыляется Франк. — Одними твоими фантазиями жизнь не наладишь. У тебя, прости уж, не настолько богатое воображение, да и в деталях ты непростительно небрежен. Будь твоя воля, ходили бы мы по улицам, завернувшись в одеяла, и питались бы вечерней росой да спелыми фонарями — скажешь, не так?
— Есть такое дело, — миролюбиво соглашается гость, а понятливая Триша прижимает ладошку к губам и тихонько охает.
Ей немножко страшно и очень, очень любопытно.
Триша знает все городские сплетни, слухи и легенды; благодаря беседам с Франком, она неплохой эксперт в этих вопросах. Почти всегда может отличить искусно приукрашенную правду от полной чепухи. Только в нескольких случаях Франк отказывался приходить ей на помощь, отмахивался: «Ты лучше погляди, как я сегодня кофейные зерна поджарил!» — или обещал: «Потом как-нибудь об этом поговорим».
Особенно упорно Франк отказывался обсуждать главную городскую легенду, и это было досадно. Тут ведь как дело обстоит: почти все здешние обитатели свято верят, что их Город однажды приснился — кому, это отдельный вопрос. Одни утверждают, что Город однажды увидело во сне некое безымянное, но чрезвычайно могущественное божество (находятся, впрочем, ересиархи, готовые назвать тайное имя засони первому попавшемуся любопытному собеседнику; Триша услышала штук двадцать разных версий, прежде чем окончательно утратила интерес к таким разговорам). Другие верят, будто эти улицы и мосты пригрезились обычному человеку: то ли одинокой хромой девице, то ли умирающему ребенку. Третьи полагают Город этакой публичной грезой для общего пользования. Город, говорят они, существует сам по себе, но именно для того, чтобы самые разные люди могли время от времени любоваться им во сне — а иначе с какой стати тут сновидцы толпами бродят?! Сторонники разных версий сходятся в главном: Город, считают они, будет стоять лишь до тех пор, пока находятся желающие видеть его во сне.
Знать такое о месте, где живешь, приятно и забавно, но, что греха таить, страшновато — если относиться к этой идее всерьез. Потому что вопрос: куда мы все денемся после того, как проснется сновидец? — он, конечно, кажется интересным, если так, поболтать собрались. А если не поболтать? Если проснется? И куда в таком случае эвакуироваться? И как? И успеем ли? Ну и вообще Город жалко. Где еще такой хороший найдешь?
Поэтому Трише всегда хотелось, чтобы все эти басни про Того-Кто-Видит-Город-Во-Сне оказались выдумкой. В конце концов, басням верит подавляющее большинство горожан, а большинство почти всегда ошибается, просто обязано ошибаться. Даже здесь, в Городе.
И вдруг — здрасьте пожалуйста. «Такие мне точно не снились». И Франк ведет себя так, словно речь о чем-то само собой разумеющемся. Ну, вроде как: «такого я в свои карманы не кладу — значит, кто-то подсунул». Ничего себе дела!
— Мы, что ли, вам снимся? — строго спрашивает Триша. — Вы тогда не вздумайте просыпаться, слышите?
— Ты так орешь, что, если бы он спал, уж точно проснулся бы! — смеется Франк. — Ну и каша у тебя в голове!
Ну да, каша. А что там может быть? И кто в этом виноват? Кто никогда ничего толком не объясняет?! То-то же.
— Я сейчас не сплю, — очень серьезно говорит незнакомец по имени Макс. — И вы мне не снитесь. Но когда-то, было дело, мне часто снился этот Город. А потом оказалось, чтобы увидеть его, больше не обязательно засыпать, по крайней мере мне. Достаточно уметь путешествовать между Мирами. А такие путешествия, можно сказать, моя специализация. Собаку на этом съел. Кошек, заметьте, не ел. В жизни ни одной кошки не обидел!
Ох. Приятно слышать, конечно. Если бы еще понять, где заканчиваются его шутки и начинается серьезный разговор…
— Что касается Города, — начинает Франк, водружая на плиту самую большую джезву, как раз на четыре чашки, — тут, Триша, не все так просто. Наш Город действительно когда-то снился Максу. Город, но не мы с тобой и не наша кофейня, заметь! И даже рыночная площадь ни разу ему не приснилась. И вообще Макс сам по себе, а мы — сами по себе. Потому что с какого-то момента Город окончательно перестал быть его сном. И вообще чьим бы то ни было. Этот стул, — он стучит ладонью по свежевыструганному барному табурету, — не исчезнет, даже если разбудить всех живых существ, сколько их там во Вселенной, одновременно. И кофейня никуда не денется, и Алисин дом на холме, и мосты останутся — вообще все. Это и есть самое интересное. Собственно, сама по себе история — ничего особенного, Город наш не ахти какое исключение из правил, разве что новорожденный, тем и хорош. Да и Макс вовсе не единственный в своем роде. Не божество какое-нибудь, я это имею в виду.