— Между прочим, у каждого есть свой любимый способ вести переговоры, — заметил Джуффин. Его голос доносился откуда-то издалека. — Если ты сам предпочитаешь беседовать вслух, это еще не значит, что твое мнение разделяют все остальные. Насколько мне известно, однажды этот хитрец Мёнин вступил с тобой в дружескую переписку. Почему бы тебе не ответить тем же — не ему, так его бывшему оружию?
— Написать письмо мечу Короля Мёнина? — удивился я. — Бред, конечно, но… А у вас есть бумага и карандаш?
— Ох, сэр Макс! Ну зачем тебе бумага и карандаш? Ты попробуй написать свое письмо без карандаша и бумаги — это и будет настоящая магия.
Сам не знаю как, но я его понял. Написать письмо без карандаша и бумаги — это оказалось немного похоже на мои первые уроки Безмолвной речи. Я сосредоточился и представил себе, как в неописуемом — или вовсе несуществующем? — пространстве, где-то перед моим лицом, в том самом месте, которое кажется темным, даже когда глаза остаются открытыми, вырисовываются крупные неровные буквы. Буквы послушно складывались в слова, а слова — в нужные мне фразы, те самые, которые я только что говорил вслух: «Дай мне уснуть, я хочу немного поиграть в эту игру, и проснуться, когда опасность будет совсем близко, не раньше и не позже…»
Я перевел дух и на всякий случай добавил: «Пожалуйста!»
Ничего такого, что можно было бы считать официальным ответом на мое послание, не случилось. Огненные буквы не вспыхнули на горизонте, громовой голос не обратился ко мне откуда-нибудь с небес. Словом, обошлось без спецэффектов. Тем не менее я вдруг понял, что проблем с упрямым мечом Короля Мёнина, готовым защищать меня от наваждений даже против моей воли, у меня больше не будет. Я просто знал это без тени сомнения — оказывается, и так бывает.
— Переговоры завершились успешно, я правильно понял? — лукаво спросил Джуффин. Одобрительно похлопал меня по плечу, вздохнул, рассмеялся — все это почти одновременно. — А теперь еще раз попробуй, какова на вкус эта хваленая зеленая вода?
Наваждение не было сладким, это точно.
Я позволил своему взгляду погрузиться в пронзительную зеленую глубину речной воды — теперь это было легко, легче легкого.
«Я так давно родился, что слышу иногда, как надо мной проходит зеленая вода», — знакомое бормотание снова звучало в моей голове. А через несколько секунд все мое тело ощутило горячую тяжесть гипнотического шепота, дыхание повиновалось его ритму, он наполнял меня, как вода заливает прохудившуюся лодку. Кажется, во Вселенной больше не существовало никаких слов, кроме этих: «Я так давно родился, что говорить не могу, и город мне приснился на каменном берегу. А я лежу на дне речном и вижу из воды далекий свет, высокий дом, зеленый луч звезды».
Я и сам уже лежал на дне речном, окутанный зеленым туманом, скорчившись от невыразимой тоски и неописуемой боли в сердце. Это было гораздо хуже, чем обыкновенная физическая боль. Нечто подобное мне довелось испытать лишь однажды, когда я уснул на втором этаже дома на улице Старых Монеток, а проснулся, укутанный стареньким клетчатым пледом, в том мире, где мне когда-то довелось родиться. В тот день я был почти готов поверить, что три года моей жизни в прекрасной столице Соединенного Королевства были всего лишь восхитительным сном.
Но сейчас дело обстояло еще хуже. Я лежал на дне Хурона, неподвижный, бездыханный и бесконечно беспомощный — почти мертвый. От меня не осталось ничего, кроме способности слышать шепот, который говорил мне, что в моей жизни вообще никогда ничего не было, кроме смутных, суматошных снов о невероятной человеческой жизни, о подвигах и приключениях, о любви, боли и чудесах. Обо всем, что никак не могло случиться со мной наяву, потому что меня самого тоже никогда не было. Был только никчемный кусок бесполезного мяса, наделенный смешным талантом видеть сны — о прекрасном городе на каменном берегу, например.
Но потом я собрался с силами и сумел процарапать себе путь к бегству от этого тоскливого наваждения. Для начала вспомнил, как дразнил меня сэр Лойсо Пондохва. Однажды этот тип заявил, будто я вполне могу оказаться обыкновенным овощем, давным-давно съеденным каким-нибудь травоядным чудовищем, чей желудочный сок вызывает фантастические галлюцинации у перевариваемой пищи. Дескать, в настоящий момент я просто наслаждаюсь увлекательной иллюзией — напоследок.
Лойсо вообще обожал убеждать меня, будто всякая человеческая жизнь вполне может оказаться сном — далеко не самая оригинальная, но зато в высшей степени правдоподобная идея. Иногда мне казалось, что этот стихийный солипсист был просто специально создан для полупьяных ночных дискуссий на прокуренных кухнях, которых, увы, не было в его занимательной биографии. Все что угодно, кроме кухонных споров за бутылкой портвейна, бедный Лойсо!
«Если наша жизнь — всего лишь сон, представляешь, какими усталыми и разбитыми мы проснемся, Макс? — насмешливо спрашивал он в финале. — И учти, в таком состоянии тебе придется отправляться на какую-нибудь службу — хорошо, если не на рудники… А потом, лет двести спустя, выяснить, что и эта часть твоего существования была всего лишь сном, и так — до бесконечности!»
Я так увлекся воспоминаниями о нашей болтовне, что мне показалось, будто Лойсо действительно сидит где-то поблизости и одобрительно кивает в такт моим мыслям. Ценой невероятных усилий я огляделся в поисках его знакомого силуэта, но вокруг была только изумрудная муть речной воды.
«Зеленые воды Хурона», — сонно подумал я.
«Зеленые воды Ишмы» — тихо, но настойчиво поправил меня чей-то шепот.
«Зеленые воды Ишмы — где-то я уже это слышал. Ну да, так говорил Нумминорих, вчера, в кабинете Джуффина, перед тем как проснуться! А Ишма — это залив, откуда приплыл проклятый суммонийский корабль…»
Судя по всему, мои дела были не так уж плохи. Я вспомнил все, что предшествовало моему бредовому сну о зеленой воде, и, что особенно важно, я вспомнил себя самого. Беспомощный кусок плоти воссоединился с могущественным сэром Максом из Ехо. Результат этого симбиоза — беспомощный сэр Макс — не слишком меня устраивал, но это было лучше, чем ничего. Много лучше.
А потом я понял, что больше не лежу на месте. Меня подхватило какое-то мощное, теплое течение и поволокло по речному дну — неспешно, но неумолимо.
«Пока все идет очень хорошо, Макс, только постарайся не просыпаться окончательно. В противном случае нам придется все начинать сначала».
Это была даже не Безмолвная речь, скорее уж Безмолвный шепот Шурфа Лонли-Локли. Успокаивающий и убаюкивающий, он помог мне оставаться безучастным, бездыханным и неподвижным в густой зелени речной воды, хотя способность осознавать и даже запоминать происходящее каким-то непостижимым образом все-таки вернулась ко мне.
В отличие от всех остальных жертв невидимого чудовища из далекого залива Ишма, мне удалось сохранить хоть какие-то воспоминания об этом дрянном приключении. Может быть, потому, что как раз сегодня днем я немного подержал в руках волшебный шарик цвета свернувшейся крови, могущественное Дитя Багровой Жемчужины Гурига Седьмого. Не думаю, что моих собственных сил хватило бы, чтобы самостоятельно справиться с этим сокрушительным наваждением.