Девчонки, особенно приезжие, из провинции, – они все корыстные, я знаю. И ничего не имею против. Не от хорошей жизни они на наши кошельки и хаты кидаются. Сами бы на их месте кидались, еще и глотки друг другу грызли бы – да и так кидаемся и грызем, собственно, изо дня в день. А им, видите ли, нельзя. Ну, считается так.
А по мне, только им и можно.
С женщинами почему приятно дело иметь: у каждой есть что тебе предложить – честно и без обмана. Рожи, конечно, не у всех удались, покладистым характером почти никто не может похвастаться, но на бабу, у которой между ног вместо отлично оборудованного влагалища какая-нибудь непотребная дрянь, нарваться практически невозможно. Это я вам как врач говорю.
Конечно, Вика у меня в тот же вечер и осталась. Поначалу опасалась, но я ей показал паспорт с пропиской, дал телефон, сказал: «Если думаешь, что я маньяк какой-нибудь, звони подружкам или на работу – кому хочешь. Скажи, по какому адресу ночевать собираешься. Чтобы тебе было спокойно».
Она от такой прямоты рот разинула. Подумала немного, потом позвонила. Не подружкам, не на работу, а сестричке Жанне, в этот самый далекий Мухосранск. Дескать, это единственный человек, которому можно такие секреты открывать. Потом уже, месяц или два спустя, созналась: ни фига она меня не боялась, просто решила с сестренкой потрепаться на халяву по межгороду – если уж выпал случай. Наговорила рублей на семьдесят.
Да я все понимаю. Мне не жалко. Тем более что она осталась. И не на ночь, не на неделю, а навсегда.
Хорошая оказалась девчонка: уживчивая, ласковая, но и не тихоня. И рассказать всегда что-нибудь готова, и выслушать, и утешить – насколько вообще можно утешить взрослого человека, чей предыдущий опыт свидетельствует: жизнь – дерьмо, дерьмее не бывает, люди от нее дохнут, как поденки, и ничего тут не сделаешь, не поправишь, даже если только для себя. Для себя, собственно, труднее всего.
Что она на самом деле замуж хотела выскочить поскорей, а уж потом разбираться, какой я человек, это тоже понятно. Но ведь ждала смирно, не трепала мне нервы, не ныла, не намекала полупрозрачно. Тесты на беременность не скупала по аптекам и по дому не раскидывала, а спокойненько жрала себе таблетки – я для нее сам какие надо выбрал, чтобы вреда поменьше. Золото, а не девка, я же говорю.
Полтора года спустя мы все-таки поженились. Я в ЗАГС идти, ясно, опасался, думал, грешным делом: как почувствует себя хозяйкой, так моя лафа и закончится. Сядет на голову. Но нет, не села. Даже блядовать не начала, хотя тут я бы ее не осудил. Меня из-за работы этой поганой сутками дома нет, и куда молодой девке себя приткнуть, спрашивается? А она, вместо того чтобы загулять, повадилась со мной вместе на вызовы ездить. Дескать, в машине кататься любит, особенно ночью, когда пробок нет, а Москва красивая, как на открытке. И потом, может, помощь какая будет нужна. Ну и вообще ей без меня скучно.
Скучно. Без меня. Ей. Надо же! Впервые в жизни такое услышал, кажется. Тем более – от женщины; тем более – от законной, прости господи, супруги.
С ума сойти.
Я все это, собственно, к чему. Если бы не Вика, я бы так и не решился осуществить свой запасной план, специально придуманный, чтобы утешать себя, когда совсем уж тошно станет.
Поначалу, когда нужда погнала меня на эту работу, я чуть с ума не сошел. Чтобы дипломированный врач гробил свое время, знания и опыт не на лечение больных, а на облегчение похмельных мук всякой человеческой мрази, которой, по-хорошему, лучше бы вовсе на свет не родиться. А если уж родились безвольными ничтожествами – извольте хотя бы отвечать за свои поступки. Прокошмаришься несколько дней как следует в похмелье, потом хорошо подумаешь, прежде чем в новый запой уйти. Человек – такая же скотина, как все живое; там, где «инженеры человеческих душ» и прочие болтуны видят «духовные борения», в большинстве случаев просто работают условные рефлексы. Ну, скажем так, сложные, многоярусные системы этих самых условных рефлексов. Но все же.
Мýка похмельная – хоть минимальный, а все же шанс для пропойцы остановиться. А моя работа как раз и состоит в том, чтобы эту муку свести к минимуму. Чтобы бескрылое двуногое животное под капельницей урчало блаженно, потом дрыхло чуть ли не сутки, а после – добро пожаловать в новую жизнь. Пивная как раз за углом.
Каким я себя конченым уродом чувствовал в первый год пахоты на частную клинику «Алкостоп», слов нет рассказать. Несколько раз срывался, высказывал пациентам все, что я о них думаю. А толку-то? Они, пока под капельницей лежат, смирные, тихие, умиленные, хоть в лицо им ссы – слова поперек не скажут. Но и пользы от таких бесед никакой. Почти ко всем вызывали повторно, и в третий, и в четвертый раз. Не меня, так кого-то из коллег. Я специально по журналу проверял: у нас почти все клиенты постоянные. Рецидивисты, так сказать. А которые перестали нам звонить, спорить могу, бухать не бросили, просто другую клинику подыскали. Ну, или денег нет на такое удовольствие. Хотя большинство «наших» алкашей умудряется как-то зарабатывать, и неплохо. Уж по крайней мере побольше, чем я. Сам поражаюсь.
Ну, видно, жизнь наша такая сучья, что только мрази всякой и фартит. Не знаю, почему так, и знать не хочу.
Мне бы уйти оттуда куда глаза глядят – ан нет. Купил, на свою голову, «Москвич» у приятеля – специально, чтобы по вызовам ездить, между прочим. Потому что иначе с водилой делиться приходится, и тогда вообще работать не имеет смысла, этого я в первые месяцы нахлебался по самое немогу. Ну вот и купил первую попавшуюся подержанную таратайку. В долги залез по уши; тогда казалось – чуть ли не всю жизнь расплачиваться буду. Расплатился, кстати, за полгода, но фишка не в этом, а в том, как я в те дни спасался – чтобы остатки самоуважения не растерять.
Я принялся разрабатывать план: как всякого вверенного моему попечению алкаша на тот свет отправить – тихо, мирно, чтобы ко мне и моим коллегам никаких претензий. Чтобы не сразу окочурился, чтобы, скажем, полегчало ему сперва, и только потом, дня через два-три, – хлоп, и нету несчастного уродца. А еще лучше – через неделю или месяц. Чтобы про его запой и наши неоценимые услуги вообще никто не вспомнил.
План планом, а вот как его реализовать на практике, я поначалу представить себе не мог. Даже с какого конца подступиться, не представлял. То есть это я как раз представлял, но очень смутно. Ну вот и подступился однажды, с того самого смутного конца. Книжек и журналов перечитал тогда море. Английский пришлось подтянуть: почти вся нужная мне литература на русский отродясь не переводилась. Кому это здесь надо. А переводчикам платить – таких бабок я сроду не зарабатывал. И вряд ли когда-нибудь буду.
Но спешить мне было некуда, поэтому – сам, все сам. Ну и хорошо, что так. Все же дело нашлось, куда как лучше статьи со словарем по складам разбирать, чем от ярости зубами скрипеть… Я еще и на курсы повышения квалификации дважды ездил, в надежде что-то полезное там услышать; направление буквально зубами выдирал. Коллеги напряглись было, думали, я карьеру делать вознамерился и всех обойти, но когда поняли, что я в начальники не мечу, успокоились. Решили: тихий, старательный дурачок, любит свою работу, потому что никуда больше приткнуться не может.